«ТРИ МАЛЬЧИКА, ТРИ КОЗЫРЯ БУБНОВЫХ»
Фильм «Штрафбат» делали сценарист Э. Володарский, режиссёр Н. Досталь и продюсер Э. Вайсберг, разумеется, при участии большой группы других работников кино. Вы, Серебряков, играете главную роль. Поэтому, понимая полную бесполезность разговора с закопёрщиками, Вам и пишу. Ваш прекрасный талант, как и работу других артистов, операторов, художников, осветителей, эти энтузиасты прогресса использовали для самой злобной и грязной клеветы на Россию и её историю.
На головы многомиллионных зрителей после диверсионного западного фильма «Враг у ворот» и подобных ему отечественных фальшивок обрушили фильм о штрафниках. Его создатели из кожи лезут, чтобы незадолго до юбилея нашей Великой Победы внушить народу, в особенности молодёжи: да, да, американский президент прав – Советский Союз был империей зла, гигантским штрафбатом. И всемирно-историческую победу над германским фашизмом завоевали если уж не американцы, то штрафники, у которых за спиной стояли заградчики, которые при попытке отступления беспощадно расстреливали их, как это лихо показано в помянутом заграничном фильме. А большинство народа к великим трудовым свершениям и к разгрому фашизма никакого отношения не имеет.
ГЛАВНАЯ ИДЕЯ ФИЛЬМА
Опять-таки вернёмся к прессе: «Если бы Эдуард Яковлевич не поленился проштудировать мемуары Жукова, Рокоссовского, Катукова... Что мешало Эдуарду Яковлевичу открыть справочники и прочитать?..» Или: «Авторы фильма отказались от военных консультантов. Результат не замедлил сказаться». Получилось, мол, «экранное недоразумение». Господи, как с неба свалились, где просидели на мягких облаках двадцать лет! Ну открыли бы, прочитали, пригласили бы консультанта. И что, стали бы работать честно? Сам сценарист признался в интервью: «Фильм о том, что наши генералы воевали мясом». Ну это мы уже слышали. Но уже не раз было доказано, что это фальшивые данные. А у вас где-то подхваченные, пятикратно завышенные данные о наших потерях при взятии Будапешта и Берлина. Подумайте: в пять раз! Даже первопроходцам не всегда удавалось взять с разбега такую высоту.
Ещё 15 лет назад, опять же к юбилею Победы, к её 45-летию Лев Данилов, сценарист и режиссёр в одном лице, презентовал стране, в первую очередь ветеранам, фильм «Штрафники». Он вызвал тогда бурный протест фронтовиков. 31 января 1990 года В. Кондратьев писал в «Литгазете», что поскольку «нужна была армия бесплатной рабочей силы», то за пустяки давали «чудовищные сроки». И тут байка про «колосок ржи, сорванный в поле». Этот «колосок» замызгали уже как «детскую слезинку» Достоевского. Из колосков ржи соорудили Эвересты лжи. Не было никакого «закона о колосках»...
ШТРАФНИКИ КОМБАТАМИ НЕ БЫЛИ
Для начала: политических на фронте вообще не было. И не могло быть. Действительно, как можно доверить оружие тем, кто по закону признан врагом советской власти.
Командирами в штрафных батальонах, ротах и взводах, вопреки фильму, были не штрафники. И это естественная мера. В исправительно-трудовых лагерях для производства работ бригадирами и на другие важные должности назначали особенно шустрых из числа самих заключённых. Но на фронте осуждённым доверялось оружие, а не мастерок для кладки кирпича, и «работа» у них была совсем иная. Генерал-майор П.Д. Бараболя вспоминал, что в конце 1942 года его как лейтенанта, уже понюхавшего пороха под Ленинградом, направили командиром пулемётного взвода в формировавшуюся отдельную штрафную роту Волжской военной флотилии. «В роте было 300 штрафников, во взводе – 60. Это военнослужащие, осуждённые за различные преступления... Командиры пулемётных расчётов, отделений, помощники командиров взводов, старшины взводов, заместители командиров взводов по политической части и другие офицеры роты комплектовались из наиболее подготовленных и обстрелянных командиров, безусловно, не штрафников. Следует отметить, что на фронте месяц шёл за три, а у командиров штрафных подразделений – месяц за шесть» (Военно-исторический журнал № 8’ 89, с. 52).
Из этого видно, что «прослойка» нештрафников была весьма существенной и состояла не из сотрудников НКВД, как уверяет фильм. А в состряпанном штрафбате Володарского и Досталя одни только штрафники, начиная с комбата. Может показаться, что это результат опять-таки невежества. Но весь строй, весь колорит фильма убеждают в другом: это было им нужно, чтобы намалевать картину поужасней. Им мало, что война, которой никто из них не нюхал, и без того страшна.
А головы у них устроены так, что они считают: начальник особого отдела дивизии майор Харченко, разрисованный, как и особист в «Диверсанте», хамом и подонком, может для колоритца постоянно оскорблять и унижать весь батальон, любого его бойца и командира именно потому, что все они – штрафники. Он то и дело орёт на них, в том числе и на комбата: «Ты с кем разговариваешь, штрафная мразь!»... «Я тебя, штрафная тварь, шлёпну!»... «Бандиты и моральные уроды!» и т.п. Разве он посмел бы так нагло себя вести хоть с комбатом, если бы тот был не разжалованный и не осуждённый, да ещё и с правами комдива, или если бы в батальоне был заместитель по политчасти, тоже нештрафник!
ОБ ОСОБЕННОСТЯХ ВОЙНЫ
В своей книге «Особенности национального политика» (М., 2002) И. Хакамада уверяет, что советские солдаты и офицеры были на фронте «задавленными, нищими, полуголодными людьми». К тому же «плохо вооружёнными и кое-как обученными».
Наши солдаты и офицеры – «нищие»! Конечно, ни у кого из нас не лежало в сберкассе 20 миллионов рублей, как у мадам, да ещё, возможно, долларов, никто из нас не мог бросить коту под хвост 84 миллиона, как она швырнула на последних президентских выборах. А вот когда Валерий Чкалов, не доживший до Великой Отечественной войны, прилетел через Северный полюс в Америку, его спросили, богат ли он. Валерий Павлович ответил: «Да, я очень богат. На меня работают 170 миллионов соотечественников, как и я работаю на них». Вот чем жили мы и чем надо измерять наше благосостояние.
А кормили нас на фронте, конечно, не так, как вы, драгоценная, угощали три сотни своих гостей на очередном дне рождения в ресторане, но всё же...
Суп – во-первых. Во-вторых,
Кашу в норме прочной...
Вот, правда, не всегда давали на третье ананасы, не всегда, чёрт бы подрал генерала Хрулёва.
А ещё Красная армия была, оказывается, и «плохо вооружена». Да у нас было такое оружие, какое немцам и не снилось! И не только катюши или танк Т-34. Мы их задавили своей техникой. Расскажите об этом на очередном съезде своего СПС.
Советские воины, видите ли, были ещё и «кое-как обучены». Когда фельдмаршала Паулюса уже после войны спросили, правда ли, что в советском плену он обучал русских офицеров и генералов, он ответил: «Мне нечему было бы научить даже унтер-офицера Красной армии».
Задавленных и голодных солдат штрафбата Володарский вдобавок ещё и лишил писем, газет. Их никто не получает и не читает даже в госпитале. Сценарист наверняка уверен: газеты на фронте – это лживый миф сталинской пропаганды. А вот что однажды писал Виктор Некрасов матери с фронта: «И в полку, и в госпитале, и в Сталинграде даже в самые трудные дни мы аккуратнейшим образом получали даже московские газеты». И в другой раз: «Письма для нас – это сейчас самая большая радость. Сначала каждый читает свои письма, а потом начинаем читать друг другу».
САМОСТРЕЛ НА ФРОНТЕ И В КИНОСТУДИИ
Всё это, повторяю, Вы, Алексей, могли не знать. Могли не увидеть фальшивость и в таком, например, эпизоде. Врач оперирует солдата, получившего пулевое ранение, причём всё с той же целью, чтобы пострашней – без наркоза, как в фильме Бондарчука «Война и мир» после Бородинского сражения оперируют Анатоля Курагина. Хирург извлекает пулю, рассматривает её и вдруг заявляет, что это наша советская пуля, значит, солдат стрелял из своего личного оружия, значит – самострел. Врач говорит, что обязан сообщить об этом командованию, и солдата ждёт суровая кара, не исключено, что расстрел. Он сразу признаётся в совершённом преступлении и умоляет врача пожалеть его. Всё здесь – малограмотная лажа. Во-первых, оружие, из которого произведён выстрел, можно определить по стреляной гильзе, она остаётся целёхонькой, а пуля при выстреле и при попадании в цель непременно в той или иной степени деформируется. Допускаю, что специальная экспертиза может по извлечённой пуле определить оружие, но уж никак не врач с первого взгляда. Во-вторых, в результате столь длительного «контакта» и у нас и у немцев на передовой имелось и снаряжение, и оружие противника. Поэтому солдат мог быть ранен немцем из советской винтовки или автомата. Наконец, понятное дело, при самостреле человек стреляет себе не в голову и не в живот, а, как правило, в руку, притом, естественно, с очень близкого расстояния, по сути в упор, и хотя порой через кусок хлеба или через доску, чтобы не было ожога и следов пороха, но всё равно при таких условиях пуля не может застрять в теле, она пройдёт навылет. Так что врачу было просто нечего извлекать, и весь драматизм сцены опять же картонный, придуманный за письменным столом в Доме творчества Союза кинематографистов.
СИДОРА К БОЮ!
А вот пятерых штрафников творцы посылают в немецкий тыл взять языка. Сразу скажу, Алексей, лютая чушь: посылать штрафников в разведку было категорически запрещено. И то сказать, они же осуждённые, и потому были дела, которые поручать им воздерживались. В фильме же Володарский лишил их всякой иной возможности искупить вину, кроме ранения или смерти. Такая безысходность могла кого-то толкнуть на дезертирство или даже на переход к противнику. А уж тем паче – политических, которых беспощадные новаторы напихали в свой штрафбат. И уж совсем непонятно, как мог Володарский послать осуждённых в тыл к немцам, если уверяет, что в одной освобождённой деревне при отступлении немцев с ними ушли десяток даже вовсе не осуждённых колхозников – так ненавистна им была поганая советская власть! В моей родной деревне Рыльское в Тульской области, сожжённой и разграбленной немцами в декабре 41-го, ничего подобного и быть не могло...
Ну хорошо, пусть штрафники идут на захват языка. Имеет же право сценарист что-то приврать. Но как они идут! Не прячась, не маскируясь, шутят, балагурят, на привалах в карты играют, поют. Только что грибы да ягоды не собирают. Идут два дня с ночёвкой в пути. Позвольте, но они же находились на передовой, немец рядом. Что за двухдневный турпоход? И вещмешки у них за плечами, как у туристов, набиты чем-то доверху. Да что ж могло быть в солдатском вещмешке в летнюю пору? Ну запасные портянки, банка тушёнки на дорогу, пара пачек галет или десяток сухарей. Что ещё?
Но главное вот в чём. Пришли, наконец, штрафники к немецким окопам, рассмотрели в бинокль их расположение, надо полагать, обдумали план действия. Дождались ночи – и бросок, рывок, отчаянный рукопашный бой. Так вот, они и в рукопашную идут, снимают часовых, а затем – в офицерский блиндаж врываются всё с теми же чем-то под завязку набитыми сидорами за спиной. И это война? Кто придумал такую чушь в такой обстановке – не Сергей ли Воробьёв, постановщик трюков в фильме? Уж тут-то, Алексей, Вы могли и должны были сказать сценаристу: «Эдуард Яковлевич, навьючьте на себя вот такой сидор и попробуйте хотя бы пробежать с ним до кассы за гонораром».
НУ, БРАТ, ВРЁШЬ!
А дальше эпизод ещё несуразней. Какой-то подполковник сообщает Вашему герою, Алексей, что ожидается немецкое наступление, в котором примут участие 500 немецких танков. Это без малого целая танковая армия. Значит, по воле Володарского немцы предпринимают широкомасштабную наступательную операцию. Но после разгрома на Курской дуге летом 1943 года они таких операций уже не предпринимали. Стратегическая инициатива перешла к нам и прочно удерживалась до конца войны. Допустим, Вы и этого могли не знать. Но нельзя же рисовать картину, как в байке Васи Тёркина:
– Вот ты вышел спозаранку,
Глянул – в пот тебя и в дрожь:
Прут немецких тыща танков...
– Тыща танков? Ну, брат, врёшь.
– А с чего мне врать, дружище?
Рассуди – какой расчёт?
– Но зачем же сразу – тыща?
– Хорошо. Пускай пятьсот.
– Ну, пятьсот. Скажи по чести,
Не пугай, как старых баб.
– Ладно. Что там триста, двести. –
Повстречай один хотя б...
Не повстречавшему в жизни один хотя б Володарскому очень легко и просто манипулировать сотнями танков. И в фильме все верят, что прут 500. Но обязан же Ваш герой соображать, что полученные им четыре «сорокопятки», 20 штук противотанковых ружей (ПТР) и гранаты – ничто против такой танковой лавины. Но нет, он говорит: «Как-нибудь выкрутимся!» И представьте себе, остановили, кажется, даже уничтожили танковую лавину, выкрутились. Правда, и сами немцы шибко помогли своему разгрому: они, болваны, шли в наступление не за танками, а между ними, давая отменную возможность расстреливать себя.
СТАТИСТИКА И МЕРА СТОЙКОСТИ
А какие потери понёс батальон? Ранее Ваш герой сообщал, что «из 530 человек полегло 500». Раненых, как видно, не было, одни убитые. Это как же? После боя с танковой армадой – 529 убитых, но появились раненые – 92 человека.
Дорогой Алексей, неужели Вы не понимаете, что эти цифры могли родиться только в больном воображении? Раненых всегда раза в три бывает больше.
Но этих цифр мало. Авторы фильма ещё живописуют, как заградотряд косит очередями отступающих штрафников. Так, в одном случае, по словам Вашего героя, Алексей, заградчики уложили 97 человек. Здесь самая грязная клевета. Эти отряды формировались опять-таки не из войск НКВД. Герой Советского Союза генерал армии П.Н. Лащенко свидетельствует: «В отряды направлялись солдаты, младшие командиры и офицеры стрелковых частей, как наиболее стойкие и мужественные». И согласно приказу Сталина отряды выставлялись «в тылу неустойчивых дивизий», а ведь здесь-то – гвардейская! Летом 43-го гвардейских дивизий было не так уж и много. Правда, мы видим только её командира генерала Лыкова, ещё двух-трёх невнятных офицеров да зверюгу особиста, который почему-то всегда при комдиве и даже принимает участие в обсуждении оперативных планов – его ли это дело? Все они только штрафбатом и занимаются, а кто реально командует дивизией – непонятно.
А что касается штрафников, то знакомый нам генерал Бараболя свидетельствовал: «Штрафники воевали мужественно, никто не гнал их в бой силой оружия... В нашей роте я не помню ни одного случая, чтобы штрафников заставляли идти в атаку силой оружия». Полковник Рощин, служивший в штрафной роте в тяжелейшую пору осени 42-го – зимы 43-го, свидетельствует: «Да, штрафные подразделения ставили на трудные участки, и потери были немалые, но никогда нас не расстреливали заградотряды. Это злостный вымысел авторов «Штрафбата».
Я лично, прошедший со своей частью в составе Брянского, Западного и 2-го Белорусского фронтов от Калуги до Кёнигсберга, ни тогда, ни после войны ни разу и не слышал и не встречал в мемуарах, даже в романах о войне, чтобы заградчики применяли оружие против своих. И вот только 15 лет назад – в фильме Льва Данилова.
Во время работы над этой статьёй я обратился и к литературным источникам. Тот же генерал Лащенко писал в связи с фильмом Льва Данилова, что заградотряды главным образом занимались тем, что задерживали дезертиров, направляли отбившихся от своих частей солдат и офицеров в сборные пункты, наводили порядок на переправах, а также прикрывали войска с тыла от диверсантов и вражеского десанта. «А иногда эти отряды вели борьбу с прорвавшимися танками, пехотой и несли немалые потери. Но чтобы кто-нибудь из бойцов заградотрядов стрелял по своим, таких случаев на нашем, например, фронте не было». Лащенко воевал на 2-м Украинском.
«Ах, на его фронте?!» – конечно же, воскликнет Володарский. Предвидя это, я позвонил своему старому товарищу Юрию Бондареву. Он воевал и на Сталинградском фронте, и на 4-м Украинском. Юра сказал: «Когда мы драпали, заградчики нас останавливали, собирали, велели занять оборону, но ни единого выстрела никто из них не сделал. Это я тебе клянусь».
Позвонил ещё маршалу Язову, моему давнему благодетелю в книжном деле. Он воевал на Волховском. Дмитрий Тимофеевич сказал примерно то же самое, что и Бондарев, но добавил, что на Карельском, Северном, Ленинградском, Волховском, Прибалтийском фронтах заградотрядов не было вообще.
А маршал Жуков однажды пояснил: «В начале войны мы плохо воевали не только наверху, но и внизу. У нас рядом воевали дивизии, из которых одна дралась хорошо, стойко, а соседняя с ней бежала, испытав на себе такой же удар противника. Были разные командиры, разные дивизии, разные меры стойкости. А победа зависит от всех, от каждого человека, от его стойкости в бою». И в самую критическую пору войны заградотряды потребовались. Как потребовались они и немцам после разгрома под Москвой.
НЕМЦЫ В СТАЛИНГРАДЕ И МЫ В БЕРЛИНЕ
И ещё одно заявление: «У немцев не было даже такого понятия – штурм. Ни одного города не брали они штурмом». Ну, допустим, Копенгаген, Осло, Брюссель, Амстердам, Париж и множество других городов Западной Европы немцы действительно не штурмовали, ибо никакой необходимости не было. Одни из этих городов, как Париж, правительство объявляло открытыми и на 32-й день войны приказало «столицу мира» сдать без боя; другие столицы после того, как бежали оттуда в Англию короли с королевами, сдавались и без приказа правительства на третий, как Амстердам, или на пятый день войны, как Брюссель.
А как было у нас? Что, подходили немцы к Бресту, Смоленску, Одессе, Севастополю, к Ленинграду, Москве, Сталинграду, кричали в мегафон «Рус, сдавайся!» – и города сдавались? Разве знает этот олух царя небесного, что Харьков, Белгород, Ростов и другие советские города – всего более двадцати – переходили из рук в руки несколько раз. А на Западе этого не было – ни когда Гитлер захватывал города, ни когда их мы и союзники освобождали.
Различия между понятиями «штурм», «наступление», «атака» весьма относительны. Но уж если этот «баталист» завёл речь именно о штурме, то вот несколько строк из книги о Севастопольской обороне: «26 декабря (1941 года), сосредоточив на Мекензиевых горах основные силы, противник начал яростный штурм города. Сражение шло днём и ночью. В 345-й и 25-й стрелковых дивизиях и в 79-й бригаде оставалось всё меньше людей, но они не только отражали бесчисленные атаки, но и бросались в контратаки. 28 декабря противник предпринял ещё одну попытку... Декабрьский штурм был отбит» (П. Гармаш. Севастополь – город-герой. М., 1983.).
Ни Володарский, ни Досталь, ни Вайсберг в упомянутых выше частях не служили. Но могли бы хоть поинтересоваться, сколько штурмов, наступлений и атак пережили, скажем, Ленинград и Сталинград.
Хорошо, пусть немцы брали города не штурмом, а как-то иначе, мы же брали только штурмом. И что? Каков итог-то? Чем дело-то кончилось? Володарский не желает знать об этом. Для него Великая Отечественная с её миллионами жертв – какая-то спортивная игра, в которой за город, взятый, допустим, измором, он начисляет 10 очков, а за взятый штурмом – 2 очка. И по его подсчёту, может, получается, что фашисты набрали больше очков, т.е. выиграли войну. А тут недавно по телевидению один его собрат и такое брякнул во славу фашистской армии: «Немцы шли до Сталинграда год, а мы до Берлина – четыре года!» Ну точно, о войне двух мировых держав, как о соревновании по спортивной ходьбе! Да, Гитлер шёл до Сталинграда год с небольшим. И к чему пришёл? К разгрому. А к чему через три неполных года пришли мы в Берлине? К обгорелому трупу фюрера с крысиным ядом в желудке…
«Штрафбат» – это ещё одна попытка оболгать Великую Отечественную войну, подвиг нашего народа. Вот, Алексей, во что Вас втравили. Понять этого Вы не смогли. Но жизнь не кончается, и перед Вами остаётся выбор.
Владимир БУШИН
+31
