−10
большая тёрка
Большая Тёрка / Мысли /
кризис
katehon
История фальсификатора
Семен Доронин, автор «Эксперт»
Сегодня нас пытаются учить «правдивой» истории те, кто в годы Великой Отечественной войны сотрудничал с Гитлером
Фото: ИТАР-ТАСС
В последние годы в России стало появляться все больше книг, предлагающих «единственно правильный» взгляд на войну и Победу. К их числу относится, например, двухтомная «История России. XX век» — коллективный труд под редакцией доктора исторических наук, профессора МГИМО А. Б. Зубова. В нем, в частности, утверждается, что войну 1941–1945 годов нельзя называть Великой Отечественной, а необходимо именовать«советско-нацистской», и в обоснование этого странного утверждения приводится аж три причины. Первая: «Советский режим был более кровавый, более губительный, нежели нацистский». Вторая: «СССР начал и закончил Вторую мировую войну как агрессор и оккупант». И третья: «Победа 1945 г. превратилась в языческий культ, участники которого поклоняются человеческим жертвам по указке органов власти… Реальный, а не поверхностный подсчет безвозвратных потерь СССР в 1941–1945 гг., произведенный Б. В. Соколовым, позволяет в качестве главной причины военной победы СССР выделить лишь одну: неисчерпаемость советских людских ресурсов и совокупный военно-промышленный потенциал Великобритании, СССР и США, которые фактически не оставили странам оси не единого шанса…»
Личность историка, который пришел к таким неординарным выводам, сама по себе весьма любопытна.
ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ...Дело в том, что г-н Зубов — видный деятель так называемого Народно-трудовогосоюза (НТС), созданного в свое время лидерами белой эмиграции с целью объединения различных антисоветских молодежных организаций и групп, существовавших в 1924–1930 годах в Европе (в первую очередь на базе Национального союза русской молодежи, действовавшего при монархической белоэмигрантской организации «Российский общевоинский союз»). Первоначально НТС назывался «Национальным союзом нового поколения» и ставил перед собой цель бороться (в том числе диверсионными и террористическими методами) за свержение коммунистического строя в России.
Но самое главное, что в период Великой Отечественной войны НТС активно сотрудничал с нацистским режимом и оккупационными властями в СССР. Его представители вели пропагандистскую работу среди советских граждан — пленных, беженцев и «остарбайтеров», вербуя из их числа курсантов для школ абвера. Его члены состояли в Русской освободительной армии Власова, многие из них сотрудничали с СД — организацией, признанной на Нюрнбергском процессе преступной. После войны центр НТС обосновался в лагере перемещенных лиц Менхегоф под Касселем в Западной Германии и развернул пропаганду в среде эмигрантов «второй волны» и расквартированных в Германии и Австрии советских войск. В послевоенные годы НТС активно пополняется новыми членами — уцелевшими бойцами власовской армии и занимается как антисоветской пропагандой, так и подрывной (включая диверсионную) деятельностью на территории СССР.
После распада СССР, на волне «всеобщей либерализации», НТС полностью перенес свою работу в Россию и в 1996 году был зарегистрирован как общественно-политическое движение, стремясь выдвинуть своих кандидатов в депутаты различных уровней (в большинстве случаев безрезультатно), инициировать запрет коммунистической идеологии и признать все, что с ней связано, преступным. Одновременно «солидаристы» активизировали пропагандистскую деятельность. Они читают лекции в российских вузах, через свое издательство «Посев» распространяют литературу, восхваляющую западную демократию, активно присутствуют в интернете. Характерной чертой их агитации является активное переписывание истории. Сам Зубов, выступая по радио «Свобода», определяя цели изданного им «учебника», сказал следующее: «На самом деле, когда мы спорим о прошлом, мы спорим о будущем, о том пути, куда идти дальше. А путей, собственно говоря, два, по большому счету. Это путь, по которому мы сейчас идем, то есть мы считаем себя продолжателями Советского Союза. Потому, что нам его прошлое дорого, мы считаем себя продолжателями СССР. И второй путь, который прошла, собственно, Восточная Европа, — это восстановление правопреемства с докоммунистическим государством, признание коммунистического государства незаконным, захват власти коммунистами незаконным. Мы эти пути в книге разбираем, и глава о современной России заканчивается разделом “Восточноевропейский и российский пути выхода из коммунизма”». Понятно, что сам Зубов и его коллеги по НТС уверены, что правильным было бы вычеркнуть из национальной памяти семьдесят лет истории страны — время, когда Россия из отсталой периферийной монархии превратилась в великую державу.
- 2 комментария
katehonПодарок ветеранам
- 1 комментарий
katehonНе спать ! Уничтожение образования
- 3 комментария
katehonНас лишают медицины !
- 1 комментарий
katehonГлупость «элиты» дорого обойдется всем нам
09:04 06.05.2010
В перспективе нас ждет жесточайший экономический и политический кризис, считает М.Хазин
СПРАВКА KM.RU: Минфин отчитался об очередном заметном уменьшении размера Резервного фонда. Если на 1 апреля 2010 года его объем составлял 1,553 трлн руб. ($52,9 млрд), то на 1 мая – уже 1,188 трлн ($40,6 млрд). Это уменьшение произошло за счет продажи Центробанку $5,38 млрд, €3,99 млрд и Ј0,78 млрд средств фонда за 350 млрд руб., которые направлены на финансирование дефицита федерального бюджета. В марте на эти же цели из Резервного фонда было изъято валюты на 169 млрд руб., в январе-феврале средства фонда не использовались. Таким образом, пока всего «на дефицит» в 2010 году потрачено 519 млрд руб.
Вчера были опубликованы достаточно грустные данные о состоянии нашего Резервного фонда. Резервный фонд России за апрель сократился почти на четверть, а именно на 23,4%. Еще на 1 апреля 2010 года объем фонда составлял 1,553 трлн руб. ($52,9 млрд), но к 1 мая он ужался до 1,188 трлн руб. ($40,6 млрд). Если посмотреть на ситуацию в начале года (1,83 трлн руб.), то к 1 мая фонд снизился на 35,1%. Напомним, что в 2009 году на текущую дату в фонде было втрое больше средств – 3,55 трлн руб. С Фондом национального благосостояния (ФНБ) дела обстоят получше, но так его и нельзя тратить на текущие нужды: за месяц он уменьшился на 1,1% – с 2,63 до 2,6 трлн руб. Объем ФНБ в начале года составлял 2,769 трлн руб. и к маю снизился на 0,6%.
Эксперты, как водится, сделали свои выводы. По нашему (специалистов компании «Неокон») мнению, могут быть две причины такого результата. Первая – что в апрельскую статистику включили средства, которые на самом деле «закрывали» дефицит I квартала (его данные не совсем сходились друг с другом). Вторая – что, наоборот, Минфин предполагает дальнейшее укрепление рубля и по этой причине вывел из фонда (в котором средства хранятся в валюте) деньги на квартал вперед. Есть и более экзотические варианты, которые уже упоминались в прессе, – например, подозрения в том, что те, кто управлял этими средствами, просто профукали их в финансовых спекуляциях.
В любом случае, цифры эти выглядят достаточно мрачно, и что с ними делать – большой вопрос. Напоминаю, что перед началом «острой» стадии мирового кризиса, когда российские власти гордо заявляли о том, что наша страна является «тихой заводью», они достаточно серьезно увеличили социальные расходы, в частности, пенсии. В самом Пенсионном фонде необходимых денег нет (что, кстати, и стало причиной недавнего возвращения властей к разговорам о необходимости поднятия пенсионного возраста), и он достаточно сильно дотировался из бюджета. Кроме того, часть социальных расходов «висит» на региональных бюджетах, у которых тоже нет денег, и, как следствие, они дотируются из федерального центра. В результате, как только кризис начался (я, кстати, до сих пор не понимаю, кто придумал байку про тихую заводь и сподобил руководителей страны эту глупость транслировать), консолидированный бюджет страны оказался в страшном дефиците. Минфин был вынужден отказаться от своего главного «достижения» – многолетнего планирования бюджета, а покрываться этот дефицит стал из Резервного фонда. И, в общем, все стали задаваться вопросом: что будет «потом»? В смысле, когда деньги закончатся.
Теоретически в начале 2009 года были мысли, что они закончатся к середине года нынешнего. Но тут нам повезло: рост цен на нефть и газ, вторичное раздувание финансовых пузырей, вызванное продолжающимися программами поддержки экономики (в первую очередь со стороны США), существенно поддержали наш бюджет. Но дальше-то что? Сегодня говорят о том, что деньги в Резервном фонде закончатся к концу 2010 года (что правдоподобно), хотя цены на нефть еще могут подрасти, но не столь уж существенно. Во всяком случае, вчерашний спад цен (на фоне остановки добычи нефти в Мексиканском заливе, напомню!) показывает, что предел уже где-то близок.
Далее есть несколько вариантов, которые, в общем, носят уже скорее политический характер. Вариант первый: главная задача – дотянуть до выборов 2012 года, а там посмотреть, что будет дальше. Для решения этой задачи есть деньги Фонда национального благосостояния и резервы Центробанка, которые можно по мере необходимости запускать в экономику (т. е. заняться чистой эмиссией). Да, это формально противоречит закону, но его можно в случае необходимости и подправить. Дополнительным ресурсом станут международные заимствования, негативным источником – вывод капитала из страны, который принял в последние месяцы весьма и весьма масштабный характер. Скорее всего, до выборов в рамках такой концепции денег хватит, но что делать дальше – большой вопрос.
Несколько более стратегический вариант – сокращение социальных расходов государства. Уже принятый Госдумой в трех чтениях закон об изменении порядка финансирования бюджетных организаций позволяет резко сократить государственные расходы на медицину, образование и культуру. Как следствие, если реформа будет проведена достаточно последовательно, лет через 10 молодые российские граждане в основной массе будут уметь немножко читать и писать свое имя, а от всей русской культуры останется пара-тройка картинок в букваре. Как уже неоднократно отмечали эксперты, современной российской «элите» на это наплевать, поскольку она свое будущее с «этой страной» не связывает, но почему молчит народ, мне не очень понятно. Впрочем, с точки зрения сохранения устойчивости финансовой системы это тоже не выход, поскольку доходы бюджета тоже будут сокращаться.
По мере развития кризиса (либеральная российская верхушка в него не очень верит, но факт-то налицо) цены на нефть и газ будут падать (по мере сокращения спроса на них). Да и попытки сократить издержки приведут к разным негативным последствиям для «старых» сырьевых компаний: история со «сланцевым» газом тому пример. И уже в среднесрочной перспективе (3–5 лет) у современной России с ее весьма и весьма специфической экономикой никаких шансов не будет: нас ждет жесточайший экономический и политический кризис. При этом значительная часть «элиты» просто сбежит (благо самолеты – «под парами», а виллы ждут своих хозяев), но часть-то останется.
…И давайте отдавать себе отчет: чем более глупо с точки зрения перспектив ведет себя наша «элита» сегодня, тем дороже и нам, и ей придется платить в будущем.
источник - http://fintimes.km.ru/ekonomika-rossii/krizis/11069
katehonВот греки не дают себя в обиду...
- 6 комментариев
katehonРасплачиваться за ошибки глобализации в итоге будут рядовые потребители
Одной из главных претензий, причем как экономических, так и этических, к современной модели мировой экономики является вынос реального производственного сектора в страны третьего мира. Это делает национальные экономики западных стран менее устойчивыми и самодостаточными, уничтожает в них целые сегменты, а с точки зрения трудовых ресурсов в этих странах вымываются соответствующие инженерно-производственные профессии.
Бедные работают на бедных
Не придают картине особого блеска и миллионы интернациональных пролетариев, готовых на ненормированный тяжелый труд «за доллар в день». Сам транснациональный бизнес лишь пожимает плечами: если бы, мол, не мы, у них не было бы и этого. Рядовым потребителям из «золотого миллиарда» несчастных аборигенов, конечно, жалко. Причем финансовая элита или бизнес-управленцы достаточно спокойно смотрят на вопиющее неравенство — как сословная структура общества, так и принцип рационального рыночного поведения изначально предполагает, что «всего на всех не хватит» и кто-то будет богат, а кто-то беден. А вот чем более скромны доходы людей, тем чаще среди них встречаются хотя бы в душе сочувствующие эксплуатируемому населению третьего мира. Про творческие, научные и прочие высоколобые «элиты смыслов» нечего и говорить: на Западе для них традиционна симпатия к левым идеям и прочим антиглобалистским конструкциям.Между тем общество потребления — это, как известно, общество массового потребления. Для людей с высокими доходами нет разницы, стоят ли кроссовки 100 долларов или 10, и чаще всего они приобретают вещи малотиражные, производимые с высоким качеством, изготовленные вовсе не на китайских фабриках. Богатые пользуются «снятыми» результатами системы мирового разделения труда в виде своих доходов. А плодами этой системы — дешевыми и доступными товарами и услугами пользуется средний класс и прослойка граждан с доходами ниже среднего. Представим себе молодого человека, разделяющего околоантиглобалистские взгляды. Он вряд ли выбрал офисную карьеру яппи — управленца, скорее всего, предпочитает быть наемным специалистом или фрилансером. Презирает тех, кто падок на статусные товары с дорогими логотипами. Сам же свои не очень большие доходы тратит в магазинах-дискаунтерах и даже гордится тем, что носит недорогую одежду, обувь, покупает технику эконом-класса. Но в нынешних реалиях это значит, что именно он своим спросом и поддерживает систему, где одни люди за доллар в день шьют демократичные футболки, чтобы другие могли их купить тоже за доллар. Замкнутый круг — одни бедные работают на других бедных.
Да, вполне вероятно, что эта система будет преодолена в результате нового протекционизма, суверенизации национальных экономик развитых стран и ревальвации валют стран, демпингующих на рынке дешевой рабсилы и себестоимости реального производства. Но вопрос в том, приведет ли это к гармонизации мира, к снятию наболевших проблем или вызовет новые проблемы, не менее острые?
ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ...Их не остановить
После отмены ограничений на поставку китайского текстиля в США и ЕС в 2005 году Китай значительно укрепил свои позиции лидирующего экспортера в этой сфере (график 1). Согласно докладу Trends in US Textile and Clothing Imports, 2009 Edition, в 2008 году его доля в общем объеме импорта текстиля достигла 35,1% в финансовом измерении и 40,9% по натуральному объему. В результате на рынке текстиля США к середине 2009 года доля китайской продукции достигла 35,9%, на рынке готовой одежды — 39,4%.
Среди других стран, одевающих США, — Вьетнам (второй по объемам после Китая), Индонезия, Камбоджа, Индия и Пакистан. В Камбодже текстильные фабрики обеспечивают 70% национального экспорта, доля еще выше в Бангладеш и Макао. В Пакистане, Шри-Ланке и Маврикии этот показатель выше 50%. Хотя США являются страной-вдохновителем идей ВТО и свободной мировой торговли с разделением труда, Национальный совет производителей текстиля (NCTO) США в прошлом году в очередной раз призывал американское правительство как можно скорее принять меры контроля за ввозом из Китая этой продукции.
Европейцы находятся в похожем положении. В 2008 году доля китайского текстиля на рынке ЕС составила 29,8%, готовой одежды — 42,8% (график 2). Китай занимает первое место среди прочих стран-экспортеров. По данным Textiles Intelligence, несмотря на кризис, азиатские экспортеры одежды в ЕС в 2009 году упрочивали свои позиции, рос объем импорта из Бангладеш — на 15,3% в стоимостном измерении, на 3,4% по объему, Индии — на 4,9% и 3%, Шри-Ланки — 10,2% и 1,6% соответственно. Вьетнамская одежда в 2009 году подорожала для ЕС на 58,6%, и в результате, хотя Вьетнам увеличил поставки одежды в ЕС на 6,7% по стоимости, фактический их объем снизился более чем на треть. А вот другие неазиатские партнеры ЕС в этом секторе — Турция, Тунис и Марокко — в результате кризиса ухудшили свои позиции.
За счет чего удается сохранять позиции азиатским производителям? Они тоже страдают от кризиса (так, в Китае в 2009 году массово закрывались текстильные производства, и были выступления и демонстрации уволенных рабочих), но при этом делают ставку на снижение издержек, переводя производства в регионы с более низкой стоимостью труда. Кроме того, китайское правительство и банки продолжают, в отличие от других стран, с помощью госрезервов кредитовать своих экспортеров для поддержания их позиций на внешних рынках. Поэтому, хотя ЕС и выступает за демократическую торговлю, то, как уверенно Китай упрочивает свои позиции, вызывает беспокойство — так, например, в декабре 2009 года правительства Евросоюза проголосовали за продление антидемпинговых санкций в отношении китайской обуви еще на 15 месяцев.
А в докладе The World of Apparel британской консалтинговой фирмы Clothesource, специализирующейся в области информации о производстве одежды и торговле ею, об итогах 2009 года говорится, что дальнейший рост объемов китайского текстильного импорта в США уже вообще ничем нельзя остановить.
Что китайцу хорошо, то русскому…Текстильная отрасль — это только один из примеров, характеризующих общую тенденцию. А она такова: если в 2001 году, по данным американского министерства торговли, импорт китайских промышленных товаров на общую сумму 83 млрд долларов составлял 27% торгового дефицита США по этой группе товаров, то за первую половину 2009 года импорт тех же китайских товаров (108 млрд долларов) составил уже 78% от объема торгового дефицита США. В результате с 2000 года США потеряли 6,5 млн рабочих мест, в том числе и 2,1 млн после начала мирового кризиса в 2007 году. Ради прогресса в деле снижения торговых барьеров в рамках ВТО США, по сути, пожертвовали своей текстильной промышленностью: если в 1995 году там было занято 1,56 млн американцев, то в 2009-м — уже всего 414 тысяч.
Посмотрим на статистику по объему работников промышленных производств США и Китая (графики 3 и 4) . Число китайских рабочих колебалось в период с 1990 по 2006 г. в пределах 110—130 млн человек. Число занятых в американском реальном производстве достигло около 20 млн человек к концу 70-х и с тех пор неуклонно снижается, достигнув в марте нынешнего, 2010 года 11,5 млн человек. Расценки на их труд радикально различаются (график 5) — если американский рабочий зарабатывает в час около 25 долларов (а европейский — около 33), то средняя аналогичная цифра по Китаю за последние десять лет росла в диапазоне 0,5—1 доллар в час (0,81 доллара в 2006 году), составляя около 3% от американской. Рабочие в китайских городах в чуть лучшем положении — это 1,47 доллара в час. В то же время, по данным профсоюзов швейных фабрик Юго-Восточной Азии, в их секторе эти цифры еще ниже, а в Китае составляют около 2 долларов в день (таблица 1).
А насколько конкурентоспособно наше отечественное производство? По данным компании Manpower, средний возраст работников в промышленности сегодня составляет 53 года, а средняя зарплата рабочего в России — 9000 рублей, то есть 7,5 доллара в час. Это намного ниже, чем в развитых странах, но в то же время намного выше, чем в Юго-Восточной Азии. На стороне Китая не только природно-климатические факторы (так как преобладающая часть китайской легкой промышленности находится в южной половине страны, на китайских фабриках не нужны системы отопления, горячего водоснабжения и вентиляции), но и человеческий фактор. Вот фрагмент интервью одного из отечественных бизнесменов, чей бизнес конкурирует с китайскими производителями одежды: «Интенсивность труда китайских рабочих минимум на 50% выше, чем у нас. В Китае рабочий день заканчивается только тогда, когда ровно в 19 часов начальник цеха выключает рубильник, прекращая подачу электричества к станкам. И только после этого рабочие начинают чистить машины, приводят себя в порядок и идут отдыхать. На нашей фабрике уже без пятнадцати пять вся работа останавливалась, и все ждали гудка, чтобы уйти домой. Китайские рабочие — женщины — во время работы молчат. Наши — обсуждают вопросы личной жизни. Китайский рабочий легко покидает дом предков и едет туда, где есть работа и платят зарплату. Живет в общежитии и с родственниками видится дважды в году: на Новый год по лунному календарю и на годовщину образования КНР, когда по всей стране объявляют недельные каникулы. Китайский предприниматель платит государству налог на зарплату — 10% от ее номинала, наш — в три с половиной раза больше. В Китае рабочий день длится 10—12 часов и выходных — два воскресенья в месяц. Такова китайская трудовая практика, сложившаяся веками, независимо от того, кто в Китае правил — императоры, буржуазия или коммунисты». В итоге даже при одной и той же производительной мощности оборудования и даже уровне зарплаты производительность труда на той же швейной фабрике в России оказывается более чем в два раза ниже.
Конечно, нельзя представлять картину упрощенно — да, тот же Китай заваливает США и Европу дешевой обувью, одеждой, игрушками и прочими товарами массового спроса, в то время как США, например, экспортируют в Китай станки. Но очевидно, что для рядового, массового потребителя западных стран именно произведенные в странах третьего мира вещи стали фоном повседневной жизни.
Путешествия дешевых товаровИз-за вышеперечисленных факторов сегодня путь потребительских товаров от места производства к покупателю напоминает детектив. Вот так, например, выглядят приключения спортивного женского бюстгальтера, который будет продаваться в США (рис. 1). Материалы для него изготавливаются на Тайване, там же происходит раскройка, а окончательная сборка и отделка осуществляются в Гондурасе, куда он транспортируется через США.
Цена этого изделия в американском магазине — 20 долларов, оптовая — 10—12 долларов. Цена материала, из которого он изготовлен, — примерно 2 доллара, транспортные и таможенные расходы для тайваньской ткани в расчете на один бюстгальтер — 0,4 доллара, а дорога скроенных деталей через США в Гондурас, где они будут сшиты в готовое изделие, и обратная доставка в США обходятся менее чем в 0,1 доллара на единицу товара. На то, чтобы сшить скроенные детали одного изделия, у работника фабрики в Гондурасе уходит 5 минут, что стоит 0,3 доллара (для сравнения, в США — 1,5 доллара).
В результате миграции промышленных производств в страны третьего мира меняется мировой экономический ландшафт (графики 6 и 7) — западные страны медленно, но верно теряют свой производственный потенциал и число граждан, занятых в реальном секторе, а развивающиеся — индустриализируются.
Но в развивающихся странах рабочие тоже все чаще хотят справедливости: так, например, осенью 2009 года шри-ланкийские профсоюзы выступали с требованиями поднять зарплату рабочих на швейных фабриках до уровня Asia Floor Wage — рекомендуемого нижнего порога оплаты труда для Азии (475 долл. в месяц) — этот показатель, рассчитанный в 2007 году представителями текстильных производств азиатских стран, отражает необходимый минимум для единственного кормильца семьи из четырех человек при условии 48-часовой рабочей недели. На Шри-Ланке сейчас рабочие текстильной промышленности имеют доход в четыре раза ниже, что не дает возможности даже полноценно питаться. Требования азиатских профсоюзов становятся понятны, если посмотреть на таблицу 1: в большинстве стран разница между зарплатами их рабочих и американскими — 10—20 раз, тогда как они хотели бы сократить этот разрыв до разницы в 4—5 раз.
И этот процесс идет. Растут заработки рабочих в Китае (график 8) — так, с 1996 по 2006 год годовой доход китайского рабочего увеличился почти в 3,5 раза. Но что хорошо для населения стран, ставших мировой фабрикой, то рано или поздно скажется на благополучии нынешних потребителей.
Кому выгодна ревальвация юаня?
В последнее время не утихают, а с прошлогодней осени все больше разгораются противоречия между Вашингтоном и Пекином по вопросу о курсе юаня. США требуют от Китая ревальвировать свою валюту, считая курс юаня необоснованно заниженным.В течение трех лет (с лета 2005 по лето 2008 года) Китай провел повышение курса юаня почти на 20%. Но с началом мирового финансово-экономического кризиса приостановил дальнейший рост курса своей валюты (график 9). Пекин полагает свои действия правильными, считая такую валютную политику ответственной и даже полезной для мировой экономики, так как она способствует, с его точки зрения, финансовой стабилизации в мире в условиях кризиса.
США же считают, что валютная политика, предполагающая заниженный курс юаня, направлена на создание сверхвыгодных условий для китайских производителей, чья продукция в таких условиях обретает неоправданно высокую ценовую конкурентоспособность, результатом чего являются гигантские дисбалансы в мировой торговле, в частности огромный дефицит США в торговле с Китаем.
Под мощным нажимом многочисленных лоббистских групп в США американские государственные мужи грозятся официально объявить Китай «валютным манипулятором», в результате чего должны последовать санкции в виде резкого увеличения импортных таможенных тарифов на китайскую продукцию.
В то же время совсем свежие данные свидетельствуют о том, что обвинения в адрес Китая в создании торговых дисбалансов по всему миру мало обоснованы. Так, стало известно, что в марте в Китае отмечен первый за последние шесть лет торговый дефицит: при росте экспорта на 24% к марту прошлого года импорт подскочил на 66%. В этих условиях повышение курса юаня, которое сделает китайцев богаче и приведет к дальнейшему росту импорта, а также одновременно несколько снизит конкурентоспособность китайской продукции на мировых рынках, сократив экспорт, чревато тем, что устойчиво профицитный торговый баланс Китая может смениться на дефицитный.
Согласится Китай на ревальвацию юаня или не согласится (и тогда вступят в силу протекционистские меры США) — принципиальная разница невелика. Результатом будет одно и то же: рост цен на китайские товары на американском рынке, что немедленно будет означать удар по рядовым потребителям.
Вообще упорство американцев в этом вопросе представляется весьма странным — решить проблему торгового дефицита США эта мера не поможет. От китайских товаров американские потребители все равно не откажутся. Во-первых, в силу идущей уже несколько десятилетий деиндустриализации собственного производства многих товаров на территории США больше нет, а на его восстановление потребуются время и деньги. А, во-вторых, запас конкурентоспособности китайских товаров значителен, так как разрыв в оплате труда между США и Китаем пока еще просто огромен. Поэтому вследствие возможной ревальвации юаня цены на китайские товары на американском рынке, конечно, повысятся, но покупать их будут все равно. И как результат — торговый дефицит США не только не сократится, но имеет шансы вырасти еще больше.
Блеск и нищета внутреннего спросаДопустим, что с ростом своего индустриального потенциала, а также вследствие ревальвации своих валют Китай, а вслед за ним и другие аналогичные страны-экспортеры переключатся на внутренний спрос, а реальный уровень заработных плат их граждан увеличится.
Так, уже в 2009 году рост продаж китайского текстиля и одежды на внутреннем рынке составил 20%. В 2009 году на каждого из 1,3 млрд китайских граждан приходилось 14,6 кг потребленных текстильных и трикотажных изделий, на 34% выше, чем в среднем по миру, но при этом значительно меньше, чем в западных странах, где, например, в Северной Америке этот показатель составляет более 38 кг на человека в год. Резервом потребления товаров легкой промышленности в Китае являются земледельческие регионы — в 2009 году в городах один китаец в среднем тратил за год на одежду 1042 юаня, то есть 152,5 доллара (в пересчете по курсу без учета паритета покупательной способности), в то время как сельские жители — 193,4 юаня, то есть всего 28 долларов — разница почти в 5,5 раза.
Резерв потребления составляют не только бедные жители Китая, улучшающие свои условия жизни, но и богатые. В настоящее время потребление товаров роскоши в Китае составляет 25% от мирового рынка — впервые обогнав Соединенные Штаты, Китай стал вторым в мире крупнейшим потребителем предметов роскоши (на первом месте — Япония). По прогнозу консалтинговой фирмы The Boston Consulting Group (BCG), в ближайшие пять — семь лет Китай сможет стать крупнейшим в мире рынком предметов роскоши — как прогнозирует BCG, к 2015 году среднедушевые располагаемые доходы китайского населения будут как минимум в два раза больше, чем сегодня, и на Китай будет приходиться треть мирового рынка предметов роскоши.
То есть в случае развития этого тренда Китай без западных стран обойдется — полтора миллиарда его граждан будут сами себя одевать, строить дома, производить компьютеры и автомобили. А кто в этом случае будет это делать для развитых стран, во многом утративших реальные производства?
Занимательная футурологияПопробуем представить себе последствия такого развития событий. Оздоравливающая перестройка экономики по схеме неоиндустриализации и неопротекционизма не сможет произойти одномоментно. Переориентация производств, частичное или полное восстановление отраслей, от которых уже отказались в развитых и не очень (например, у нас в России) странах, требует серьезных усилий и времени — сразу не будет ни ресурсов, ни специалистов. Представим себе, что наша страна утратила возможность закупать весь тот дешевый импортный текстиль, который сейчас к нам поступает, — с учетом того упадка, в котором находится эта отечественная отрасль, россияне лишатся пусть и не особо качественной, но дешевой одежды, которую привыкли приобретать на вещевых рынках. Сейчас доля отечественного легпрома на рынке — 20%. При этом, по оценке аналитиков DISCOVERY Research Group, доля отечественных производителей в общем объеме одежного рынка России в 2007 году составляла лишь 3,4—3,7%. С обувью картина та же: на конец 2009 года, по данным Минпромторга, продукция российских предприятий занимала лишь 20% обувного прилавка. Другие эксперты настаивают, что лишь каждая десятая пара обуви производится в России. Остальное — в основном китайская обувь (ежегодно у нас продается до 300 миллионов пар китайской обуви, в том числе и нелегальной, при общем потреблении 450 миллионов пар). С учетом того, что более половины российских обувных компаний само производство обуви вынесли на китайские фабрики, сомневаться в том, что россияне за редким исключением носят китайскую обувь, не приходится.
Понятно, что в этой ситуации и нам, и американцам, и европейцам придется восстанавливать соответствующие отрасли и производства. Но за 1,5—2 доллара в день ни у нас, ни у них работать без выходных по 12 часов никто не будет. Значит, цены потребительских товаров, которые вновь начнут производиться на родине, будут радикально выше нынешних. Особенно тяжело придется нам, ведь дешевые китайские товары — единственная доступная продукция для большей части нашего населения с крайне низкими доходами. Ее недоступность означает скатывание в крайнюю бедность. Но даже если национальные производства со временем компенсируют недостаток импортных потребительских товаров, для и без того страдающего от сокращения доходов из-за кризиса среднего и небогатого населения западных стран и России это будет серьезный удар по модели потребления.
Нынешняя модель предполагает дешевизну всех товаров, производящихся на рынках развивающихся стран, — это одежда, обувь, текстиль, бытовая техника и электроника, товары для дома, игрушки. Это, кстати говоря, является основой модели «одноразовых товаров» — устаревающих морально и физически, подлежащих буквально через несколько месяцев (или лет) замене на новые модели. В то же время продукты питания, например, стоят относительно дорого. Возможно, мы увидим возврат модели потребления, характерной для допостиндустриальных времен, когда товар-вещь как таковая снова обретет ценность, будет рассматриваться не как однодневка, а как обладающая качеством и приобретаемая надолго.
В любом случае это скажется на уровне жизни потребителей, привыкших к постоянному потреблению все новых товаров. Что в такой ситуации может сделать государство? Может быть, искать новые источники для импорта, если допустить, что вслед за Китаем другие страны-производители не повысят уровень жизни своих граждан. Возможно, куда более остро встанет вопрос о более справедливом распределении доходов, и произойдет изменение пропорции доли прибылей и заработных плат в ВВП — сейчас в России большая часть доходов от экономической деятельности распределяется в виде прибылей, то есть уходит владельцам компаний и их акций, а вовсе не работникам в виде заработных плат.
За чей счет гуляем?
Хотя на уровне патриотических лозунгов многие россияне (так же как и рядовые жители западных стран) за протекционизм и более самодостаточную экономику, в реальности плата за этот переход окажется весьма болезненной. Очевидна почва для усиления популистских лозунгов: зачем нам суверенная экономика с собственным производством, когда открытая экономика и ставка на мировое разделение труда означает, что для потребителей массовые товары будут дешевы и доступны. Тем более что утраченные навыки не так легко восстановить — особенно в России, с учетом аргумента о том, что мы так эффективно, быстро и дешево производить все равно не сможем.С другой стороны, очевидна и нездоровая «эффективность» нынешней системы. Хорошо жить за счет того, что кто-то где-то очень хорошо работает за «еду», и объяснять это тем, что так уж заведено? К тому же с переходом к либеральной модели мирового разделения труда как-то позабылось, что до идеи привлечь к решению своих проблем миллионы дешевых азиатских рабочих развитие экономического благосостояния предполагалось через научно-технический прогресс, повсеместную автоматизацию производств и радикальное повышение производительности труда.
Конечно, все это лишь некие футурологические зарисовки — каким будет будущее мировой экономической системы, сейчас не знает никто. Но нет никаких сомнений, что исправление перекосов глобализации будет неприятным и болезненным именно для обычных, массовых потребителей развитых стран.
Автор: Маринэ ВОСКАНЯН, Андрей КОБЯКОВ
источник - http://odnakoj.ru/magazine/main_theme/pognalisq_zadesheviznoj/
katehonАлен де Бенуа: Краткая история идеи прогресса
Прогресс состоит не в замене неверной теории на верную, а в замене одной неверной теории на другую неверную, но уточненную.
(Стивен Хокинг)
Разумный человек приспосабливается к окружающему миру; неразумный упорно старается приспособить мир к себе. Поэтому прогресс всегда зависит от людей неразумных.
(Джордж Бернард Шоу)
Всякий прогресс основан на врожденной потребности всякого организма жить не по средствам.
(Неизвестный автор)
22.04.2010
Идея прогресса является одной из теоретических предпосылок Модерна. Не без причины ее часто называют «подлинной религией западной цивилизации». Исторически эта идея была сформулирована приблизительно в 1680г. в ходе спора «ревнителей древности» и «современников», в котором участвовали Террассон, Перро, аббат де Сен-Пьер и Фонтенель. Она уточнялась по инициативе следующего поколения, к которому принадлежали Тюрго, Кондорсе и Луи-Себастьян Мерсье.Прогресс можно определить как процесс, проходящий через этапы, последний из которых по времени рассматривается как наилучший и предпочтительный, т.е. качественно превосходящий предыдущие. Такое понимание включает в себя как описательный аспект (изменение происходит в заданном направлении), так и аксиологический (развитие понимается как улучшение). Таким образом, здесь говорится об ориентированном изменении, ориентированном к лучшему. Об изменении одновременно необходимом (нельзя остановить прогресс) и необратимом (не существует возможности возврата к прошлому). Улучшение неизбежно, а значит завтра будет лучше, чем сегодня.
Теоретики прогресса делятся, исходя из отношения к его направлению, ритму и природе сопровождающих его изменений, а также к его главным действующим лицам. Тем не менее все они согласны с тремя ключевыми идеями: 1) линейная концепция времени и идея о том, что история имеет смысл, устремленный в будущее; 2) идея фундаментального единства человечества, эволюционирующего в одном и том же направлении; 3) идея о том, что мир может и должен быть трансформирован, подразумевающая, что человек является полноправным хозяином природы.
Эти три идеи обязаны своим появлением христианству. Начиная с XVII в., с расцветом науки и техники, они переформулируются в светском ключе.ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ...Для древних греков реальна только вечность. Аутентичное бытие неподвижно: циклическое движение, подразумевающее вечное возвращение одного и того же, является наиболее совершенным выражением божественного. Если и существуют спады и подъемы, прогресс и упадок, то только внутри одного цикла, который неизбежно будет сменен другим (теория чередования веков у Гесиода, возвращения золотого века у Виргилия). С другой стороны, предопределенность идет из прошлого, а не из будущего. Термин архэ отсылает нас одновременно к истоку («архаика») и к авторитету («архонт», «монарх»).
В Библии история становится объективным феноменом, динамикой прогресса, который ведет в мессианской перспективе к наступлению нового мира. Книга Бытия наделяет человека миссией «господствовать на Земле». Темпоральность является тем вектором, благодаря которому наилучшее последовательно раскрывает себя в мире. Одновременно событие играет спасительную роль: Бог открывает себя исторически. С другой стороны, темпоральность направлена к будущему: от Творения ко Второму Пришествию, от Райского Сада к Страшному Суду. Золотой век уже находится не в прошлом, но в конце времен: история закончится и закончится благополучно, по крайней мере, для избранных.
Такая линейная темпоральность исключает всякое вечное возвращение, всякую смену циклов, которая имеет своим прообразом смену времен года. Начиная с Адама и Евы, священная история спасения подразумевает исключение всякого упоминания о вечности, проходит через неповторяющуюся стадию древнего Завета, и в христианской версии находит свою кульминацию в Воплощении Спасителя. Блаженный Августин был первым, кто применил библейскую концепцию к всемирной истории человечества, заявив, что она развивается к лучшему от века к веку. Теория прогресса секуляризовала эту концепцию истории, в результате чего появились все историцизмы Модерна. Главным различием между этими концепциями является то, что будущее в светской версии заняло место потустороннего, а спасение было заменено счастьем. В христианстве прогресс мыслится скорее эсхатологически, чем исторически в полном смысле этого слова. Человек должен искать свое спасение здесь, внизу, не теряя, однако, из виду горнего мира. Кроме того признается превосходство божественного плана. Наконец, христианство, как и стоицизм, проклинает ненасытное желание, и говорит о том, что мудрость заключается не в умножении желаний, но в их ограничении. Однако, согласно Апокалипсису, Страшному Суду будет предшествовать благодатное тысячелетнее царство. Это видение мира вызвало к жизни учение Иоахима Флорского, секуляризовавшего теории Августина.
Для того, чтобы прийти к своей современной формулировке, теория прогресса нуждалась в дополнительных элементах. Таковые появились уже в эпоху Ренессанса, но получили расцвет в XVII столетии.
Бурное развитие науки и техники вкупе с открытием Нового Света породили иллюзию существования бесконечного поля для улучшения жизни. Фрэнсис Бэкон был первым, кто использовал слово «прогресс» во временном, а не в пространственном значении. Он утверждал, что человеку предназначено господствовать над природой, познавая ее законы. Декарт также предлагал людям стать господами и хозяевами природы. Последняя, записанная на «математическом языке» Галилея, становится отныне мертвой и бездушной. Космос сам по себе уже не является носителем смысла. Он теперь не более, чем механизм, который надо разобрать, чтобы инструментализировать и лучше использовать. Мир становится чистым объектом для человека-субъекта. Человек усваивает убеждение в том, что благодаря всесильному рассудку он может быть самодостаточным.
Космос древних уступает место современному космосу – гомогенному, геометрическому и (быть может) бесконечному, управляемому причинно-следственными связями. Модель, наиболее близкая этой механической модели – это модель часов. Время тоже становится гомогенным, измеряемым. Это «время торговцев», замещающее «время крестьян» (Жак ле Гофф). Новый научный дух выковывает техническую ментальность. Основной задачей техники является аккумулировать полезность, т.е. помогать в производстве полезных вещей.
Существует очевидное совпадение между этим научным оптимизмом и устремлениями класса буржуазии утвердиться на национальных рынках, создание которых идет рука об руку с созданием централизованных королевств. Буржуазное мировоззрение рассматривает в качестве «реальных» только исчисляемые вещи, т.е. рыночные ценности. Позже Жорж Сорель назовет теорию прогресса «буржуазной доктриной».
В XVIII в. классические экономисты (Адам Смит, Бернар Мандевилль, Дэвид Хьюм) в свою очередь реабилитировали ненасытное желание: по их выкладкам, нужды человека способны непрерывно увеличиваться. По их мнению в природе человека всегда желать большего и действовать соответственно, непрерывно изыскивая свой интерес. Будучи связанными с оптимизмом, эти воззрения сделали относительной тематику первородного греха или постарались стереть память о ней.
Новые умы особенно подчеркивали накопительный характер современного знания. Выводом из этого становится необходимость существования прогресса: чем больше будет всего, тем лучше будут идти дела. Хороший разум «состоит из всех, которые ему предшествовали», что подчеркивает превосходство современных людей. В Средневековье Бернар из Клерво говорил: «Мы – карлики, стоящие на плечах у гигантов». А вот в Новое время авторитета древних уже не стало. Напротив, Традиция стала рассматриваться как препятствие на пути марша рассудка. Сравнение прошлого с настоящим, всегда в пользу последнего помогло раскрыть движение к будущему. Само это движение стало трактоваться в повелительном наклонении: прогресс, рассматривавшийся ранее как цель движения, стал отныне распознаваться как принцип эволюции.
Другой идеей, уже сформулированной Августином, является идея о едином человечестве, которое постепенно избавляется от «детства» первых веков, чтобы войти во взрослый возраст. Тюрго говорит о «роде человеческом, рассмотренном с самых своих истоков…который в глазах философа, несмотря на всю свою необъятность, имеет и свое детство и свое взросление». Механизм здесь уступает место органицистской метафоре, но это парадоксальный органицизм, поскольку он не имеет представления ни о старости, ни о смерти. Эта идея коллективного организма, становящегося все более «взрослым», положила начало современной идее развития, понимаемого как безграничный рост. В восемнадцатом столетии это привело к определенному презрению к детству, которое шло рука об руку с презрением к началу и к происхождению, понимавшимся как низшие состояния.
Понятие «прогресса» подразумевает также идолатрию нового: всякое новшество априори лучше только, исходя из его новизны. Данная жажда нового, которое позиционировалось как синоним лучшего, стала одной из тяжелых маний современности. В искусстве она привела к появлению авангарда, имеющего свои аналоги в политике.
Теория прогресса обладает всеми своими составляющими. Тюрго в 1750 г., а затем Кондорсе выразили ее в следующей формуле: «Вся совокупность рода человеческого постоянно идет к все большему совершенству». История человечества отныне трактуется как нечто формально и актуально единое. От христианства здесь остается идея о будущем совершенстве человечества и о том, что оно движется к единой цели. При этом отброшена роль Провидения, место которого заступает человеческий рассудок. Универсализм отныне основывается на предпосылке «единое и целое в каждом», игнорирующей все контексты, сметающей все частные различия.
Параллельно человек позиционируется в теории прогресса не только как существо с неутолимыми желаниями и нуждами, но и как существо совершенствуемое до безграничности. Новая антропология рассматривает человека изначально как чистый лист бумаги, как комок мягкой и податливой глины, или наделяется абстрактной «природой», совершенно оторванной от конкретных условий его существования. Человеческое разнообразие, индивидуальное или коллективное, рассматривается как несущественное и свободно трансформируемое образованием или средой. Понятие искусственного становится центральным и является синонимом рафинированной культуры. Человек может достичь человечности, только преодолев природу, от которой надо освободиться, чтобы стать «цивилизованным».
Таким образом, человечество должно освободиться от всего, что создает препятствия на его пути к прогрессу: от «предрассудков», «суеверий» и «груза прошлого». Отсюда косвенно вытекает оправдание террора: если необходимой целью человечества является прогресс, то тот, кто стоит преградой на его пути, должен быть подавлен; тот, кто противится прогрессу человечества может быть с полным правом исключен из его рядов и объявлен «врагом народа» (отсюда сложности в примирении двух кантовских тезисов о равном достоинстве людей и прогрессе человечества). Тоталитарные режимы Модерна (советский коммунизм, национал-социализм) вывели из этого идею «лишних людей», одно лишь существование которых мешает наступлению «прекрасного нового мира».
Такое отрицание природы и прошлого часто представляли как отказ от детерминизма. В действительности же детерминация прошлым просто сменилась детерминацией будущим, поиском «смысла истории».
Присущий теории прогресса оптимизм распространился на все сферы, на человека и общество. Царство разума должно было распространиться на общество, «прозрачное» и умиротворенное. «Приятная коммерция» (Монтескье), считавшаяся желанной для всех слоев общества, должна была заменить конфликт (прогрессисты наивно считали, что возможно построить бесконфликтное общество) торговым обменом. Аббат де Сен-Пьер еще до Канта выступил с проектом «вечного мира», жестко раскритикованным Руссо. Кондорсе призывал рационально усовершенствовать язык и орфографию. Мораль должна была стать чем-то вроде науки. Система образования должна была отучить детей от всех «предрассудков», которые понимались как источник всякого социального зла, и научить их действовать только с помощью разума.
Движение человечества к счастью было проинтерпретировано и как достижение морального совершенства. Люди Просвещения считали само собой разумеющимся, что в будущем разум усовершенствуется, и человечество станет морально лучше. Прогресс уже не считался чем-то внешним по отношению к существованию. Он должен был трансформировать человека. Прогресс, достигнутый в одной области, неизбежно должен был перекинуться на остальные. Материальный прогресс должен был повлечь за собой прогресс моральный.
В политическом плане теория прогресса исполнена духом отрицания политики. Взгляд теоретиков прогресса на Государство крайне амбивалентен. С одной стороны, Государство нарушало автономию экономики, считавшейся преимущественной сферой «свободы» и рационального действия. Уильям Годвин говорил, что правительства по своей природе создают препятствия на пути человека вперед. С другой стороны, в контрактуалистской теории Гоббса, Государство позволяло человеку преодолевать противоречия, вытекающие из его «природного состояния». Таким образом, государство считалось одновременно двигателем прогресса и его препятствием.
Наиболее распространенной является идея о том, что политика сама должна стать рациональной. Политическое действие должно перестать быть искусством, управляемым принципом мудрости и стать наукой, управляемой принципом разума. В просвещенческой картине мира общество выглядело как механизм, а люди – как его винтики. Оно должно управляться по принципам, столь же незыблемым как и научные принципы физики. Монарх рассматривался как механик, в обязанности которого входило развивать «социальную физику» к «наибольшей общественной пользе». Эта концепция послужила причиной появления технократии и административно-управленческого понимания политики у Сен-Симона и Огюста Конта.
Рассматривая прогресс, очень важно знать, является ли он бесконечным или останавливается на какой-либо финальной стадии, которая станет либо абсолютной и последней новизной, либо восстановлением прошлого совершенного состояния: гегелевский синтез, бесклассовое общество Маркса, «конец истории» Фрэнсиса Фукуямы и т.д. Можно также задаться вопросом, познаваема ли финальная цель истории (если она существует). В какую сторону разворачивается прогресс или он разворачивается только на самого себя?
Здесь либералы имеют обыкновение полагать прогресс в качестве бесконечного улучшения человеческого состояния, в то время как социалисты думают, что у прогресса есть счастливый определенный конец. В этом втором отношении смешиваются прогрессизм и утопизм: поступательное движение должно привести к стационарному состоянию, история движется лишь для того, чтобы яснее обрисовать свою цель. Первое направление претендует на то, чтобы быть более реалистичным. Но так ли это? С одной стороны, если человек движется к совершенству, которое должен реализовать, то не наступит ли день, когда совершенствование прекратится? С другой стороны, если у прогресса нет познаваемой цели, то как оценить является ли последующая стадия развития общества прогрессом по отношению к предыдущей?
Другой вопрос: является ли прогресс безличной, неконтролируемой силой или люди могут вмешиваться в него, чтобы ускорить его поступательное движение или отбросить то, что ему мешает? Является ли прогресс постоянным и непрерывным или подразумевает качественные скачки и разрывы? Можно ли вмешавшись в прогресс улучшить его ход или таким образом есть риск, напротив, его замедлить? В этом аспекте либералы, сторонники «невидимой руки» также отличаются от социалистов, кажущихся волюнтаристами и революционерами.
Теория прогресса достигает своего апогея на Западе в XIX веке. Она переформулируется в новую эпоху, отмеченную промышленной модернизацией, научным позитивизмом, эволюционизмом и большими историцистскими теориями.
Теперь акцент смещается более на науку, нежели на разум в философском понимании этого слова. Надежда вызревает теперь вокруг научной организации общества. Наука является отныне матрицей всех феноменов. Это тема, к которой постоянно возвращаются Фурье со своими фаланстерами, Сен-Симон со своими технократическими принципами, Огюст Конт со своим «Катехизисом позитивизма» и «религией прогресса».
Термины «прогресс» и «цивилизация» становятся почти синонимами. Кстати, это служит обоснованием колонизации, которая необходима для того, чтобы повсюду распространить блага цивилизации.
Понятие прогресса было переформулировано в свете дарвиновского эволюционизма. Эволюция живого существа также была интерпретирована как прогресс (особенно Гербертом Спенсером, считавшим прогресс эволюцией от простого к сложному, от гомогенного к гетерогенному). Итак, условия прогресса ощутимо изменились. Механицизм Просвещения теперь стал сочетаться с биологическим органицизмом, в то время как апология пацифизма уступила место воспеванию «борьбы за жизнь». Прогресс теперь становится селекцией наиболее «способных» («лучших») в перспективе конкуренции. Такая интерпретация устраивает западный империализм: цивилизация Запада самая лучшая, потому что она наиболее развитая.
Это было максимальным размахом социального эволюционизма. История человечества была разделена на последовательные «стадии», соответствовавшие различным этапам прогресса. Распределение различных культур в пространстве было экстраполировано на время: «примитивные» общества должны были служить западным людям примерами их собственного прошлого («современные предки»), в то время как Запад представлял их будущее. Кондорсе уже разделял историю общества на десять последовательных этапов. Гегель, Огюст Конт, Карл Маркс, Фрейд и т.д. предлагали похожие схемы. Например, от «верований» к науке, от «теологического» этапа к этапу позитивной науки, от «примитивной» или «магической» ментальности к ментальности «цивилизованной».
Эта теория, сопряженная с научным позитивизмом, которая затрагивает в первую очередь антропологию, и питает иллюзию о том, что можно расположить культуры на ценностной шкале, породила расизм. Последний рассматривает традиционные цивилизации либо как определенно низшие, либо как «запаздывающие в развитии». «Цивилизаторская миссия» колониальных держав состоит в том, чтобы преодолеть это опоздание. Расизм же полагает, что существует универсальный критерий, всеобъемлющая парадигма, позволяющая выстроить иерархию культур и народов. Он прямо связан с универсализмом прогресса, скрывающим неосознанный или замаскированный этноцентризм.
Мы не будем обсуждать здесь ни критику идеи прогресса, разворачивающуюся в эпоху Модерна, начиная с Руссо, ни противопоставленные теории прогресса многочисленные доктрины упадка иди декаданса. Отметим только, что последние часто (но далеко не всегда) представляют собой негативных двойников, зеркальные отражения идеи прогресса. Идея необходимого движения в истории сохраняется, но в обратной перспективе: история воспринимается не как постоянное развитие, но как неумолимый регресс. Фактически, учения об упадке или декадансе еще менее объективны, чем прогрессизм.
На протяжении как минимум двадцати лет не перестают появляться работы, разоблачающие «иллюзию о прогрессе». Некоторые авторы даже объявили прогресс «мертвой идеей» (Уильям Пфафф). Действительность, однако, имеет гораздо больше нюансов. Сегодня теория прогресса ставится под вопрос, но несомненно, что она выживет в различных формах.
Тоталитарные режимы 20 века и две мировые войны подорвали оптимизм двух предшествующих веков. Утрата иллюзий и крушение революционных надежд привели к идее о том, что современное общество, каким бы бессмысленным и безнадежным оно не казалось, является единственно возможным. Общественная жизнь все больше воспринимается в оптике фатализма. Грядущее, которое становится все более непрогнозируемым, вызывает больше тревог, нежели надежд. Углубление кризиса кажется более вероятным, чем «светлое будущее».
Идея прогресса дала серьезную трещину. Никто уже больше не верит в то, что материальный прогресс делает человека лучше, а прогресс, достигнутый в одной области, автоматически перекидывается на другие. В «обществе риска» (Ульрих Бек) прогресс проявляет себя амбивалентно. Уже признается, что за те преимущества, которые он дает, приходится платить дорогой ценой. Дикая урбанизация породила многие социальные патологии, а промышленная модернизация вызвала беспрецедентную деградацию естественной жизни. Массивное разрушение окружающей среды дало начало многочисленным экологическим движениям. Они были первыми, кто усомнился в однозначности прогресса. Безграничное развитие технической науки поставило вопрос о своих целях. Прогресс наук уже не воспринимается как нечто, приносящее человечеству безусловное благо. Само знание, как видно из дебатов, которые были вызваны появлением биотехнологий, воспринимается как источник угроз. Все более и более широкие слои населения понимают, что оно не является синонимом лучшего. Они начинают проводить различие между «иметь» и «быть», между материальным благополучием и счастьем в собственном смысле этого слова.
И все же тематика прогресса продолжает оставаться привлекательной, по крайней мере, в символическом плане. Политический класс продолжает взывать к «прогрессивным силам» против «людей прошлого» и обличать «средневековый обскурантизм». В общественном дискурсе слово «прогресс» сохраняет положительный резонанс.
Ориентация в будущее также остается доминирующей. Даже если ближайшее будущее воспринимается как источник угроз, с далеким будущим связываются надежды на лучшее. Культ новизны, обретший новую опору в виде технологий и смены мод, диктуемой масс-медиа, сегодня сильнее, чем когда-либо. Многие продолжают верить и в то. что человек тем свободнее, чем более он избавился от своих биологических характеристик и исторической обусловленности. По прежнему правит бал индивидуализм, опирающийся на плохо замаскированный западный этноцентризм и идеологию прав человека. Сейчас он выражается в разрушении семьи, упразднении социальных связей и дискредитации традиционных обществ стран Третьего мира, где индивиды все еще сохраняют солидарность в рамках своей общины.
Однако, прежде всего, идеология прогресса остается представленной в своей продуктивистской версии. Она подпитывается идеей о том, что бесконечный рост является нормальным и желательным, о том, что лучшее будущее обязательно наступит благодаря увеличению объема производства материальных благ, чему поспособствует мондиализация. Эта идея инспирирует сегодня идеологию «развития», которая по-прежнему рассматривает общества Третьего мира как «недоразвитые», а западную модель производства и потребления как вожделенную цель для всего человечества. Эта идеология развития была сформулирована в 1960 году Уолтом Ростоу, перечислившим стадии, которые должны пройти все страны мира для достижения уровня потребления развитого торгового капитализма. Как показали различные авторы (Серж Латуш, Гильберт Рист), теория развития является всего лишь верованием. Когда это верование будет отброшено, кончится и идеология прогресса.источник - http://konservatizm.org/konservatizm/theory/210410121342.xhtml
katehonЭпический FAIL Утомлённых солнцем 2
- 133 комментария
katehonКредит доверия - 21.04.2010: Михаил Хазин
- 2 комментария
katehonОсобое мнение - 22.01.2010: Сергей Кургинян
katehonМир спасется через катакомбы
katehonАлен де Бенуа: Лицом к лицу с мондиализмом
06.04.2010
Весь мир говорит сегодня о мондиализации, главном явлении наших дней, которому придают наибольшее значение и рассматривают как нечто фатальное. Этот феномен представляется в качестве движения, трансформирующего мир, которому никто не в силах противостоять. Это явление рассматривается чуть ли не в виде мертвой зыби на горизонте у нескольких будущих поколений. Англосаксы предпочитают говорить о «глобализации». Интересно, что сам термин «глобализация» был запущен, начиная с восьмидесятых годов, в общественное сознание по ту сторону Атлантики теоретиками и пропагандистами т.н. «глобального продукта» или «глобальных коммуникаций». Эти стратеги маркетинга выдвинули в восьмидесятые тезис о том, что один и тот же товар, благодаря идентичной рекламе, может дойти до максимального количества возможных покупателей не приспосабливая рекламу к культурным различиям между людьми, но вовлекая их в «надкультурную» глобальную общность.
Однако, что же все‑таки понимать под «мондиализацией»? Несмотря на большое количество работ, посвященных этому явлению(1), данное понятие остается неясным. Для одних мондиализация — это феномен преодоления национального государства. Для других она, прежде всего, — новый тип отношений между трудом и капиталом, представляющий собой «офинансовление» капитала и новый раскол между квалифицированным и неквалифицированным трудом. Некоторые видят в ней вторжение в мировую торговлю новых действующих лиц с Юга. Другие делают акцент на расширении обменов и интеграции услуг в международной торговле, а также на «информационной революции». Так кто же прав?
Мне думается, что нужно различать культурную мондиализацию от мондиализации финансовой и экономической. Эти два явления во многом накладываются друг на друга, но не смешиваются.источник — http://konservatizm.org/konservatizm/theory/060410124303.xhtml
katehonКредит доверия - 14.04.2010: Михаил Хазин
katehonСергей Егишянц и Александр Потавин. "Монетарная политика: что, где, почём и когда"
Полезный учебный текст, содержащий большое количество актуальной информации по состоянию денежной политики США.
14.04.10
Мировой кризис прошлой весной перешёл из острой фазы в стадию коррекции, которая, в свою очередь, теперь сменилась вялыми колебаниями вверх-вниз на фоне неустойчивого равновесия в экономике. И теперь в центр внимания экспертов по всему миру попали центробанки ведущих стран. Именно они своими массированными вливаниями ликвидности спасли мировую финансовую систему от коллапса, к которому та была очень близка с осени 2008 года. Ясно, однако, что грандиозная эмиссия, снабдившая банки достаточными резервами в условиях коллапса кредитного рынка, не может вечно оставаться безнаказанной: рано или поздно избыточная ликвидность начинает изливаться на финансовые рынки, порождая новые пузыри. Именно поэтому сейчас все задаются вопросом, когда и в какой форме монетарные власти начнут ужесточение.
Есть целый ряд факторов, которые резко усложняют задачу, стоящую перед центробанками. С одной стороны, фундаментальные причины кризиса далеко не преодолены, так что просто поднять ставки и «отыграть всё назад» уже невозможно, поскольку возврат к прежним уровням ликвидности и стоимости денег немедленно породит новый виток дефляционного сжатия, чего допустить нельзя. С другой стороны, если позволить избыточной ликвидности излиться на финансовые и сырьевые рынки, это может вызвать всплеск цен на базовые товары, а значит, и инфляцию издержек. В условиях слабого конечного спроса, производители не могут переложить все свои издержки на потребителей. Обыватели сейчас продолжают страдать от безработицы, невысоких зарплат, высокой задолженности по кредитам и общей неуверенности в завтрашнем дне, что заставляет их урезать свои расходы, а это в свою очередь бьет по производителям.
ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ...Таким образом, центробанки должны многократно пройти между Сциллой и Харибдой, умудрившись одновременно: изъять потенциально спекулятивные деньги, но оставить достаточно ликвидности в банковской системе; не допустить инфляционного разогрева, но одновременно предотвратить дефляционный коллапс; удержать низкие процентные ставки на рынке госзаймов, но при обеспечить спрос на новые выпуски гособлигаций. Чтобы разобраться в способах решения этих проблем, попробуем понять, как вообще функционирует механизм воздействия центральных банков на денежную систему. И поскольку всем очевидна ключевая роль США в мировой экономике и финансовой системе мира, обратим особое внимание именно на американский центробанк, т.е. Федеральную Резервную Систему (ФРС).
Как работает ФРС США
Итак, ФРС, она же «Фед» (Federal Reserve Board, FRB, Fed) была создана в 1913 году Конгрессом под давлением лоббистов олигархии Уолл-Стрит в ответ на серьёзную рыночную панику 1907 года. Фед состоит из головного Совета управляющих, который располагается в Вашингтоне, а также из двенадцати окружных федеральных резервных банков (ФРБ). Каждый из этих банков управляет банковской системой своего округа. Таких округов 12, традиционно они нумеруются в таком порядке своих столиц:
- Бостон
- Нью-Йорк
- Филадельфия
- Кливленд
- Ричмонд
- Атланта
- Чикаго
- Сент-Луис
- Миннеаполис
- Канзас-Сити
- Даллас
- Сан-Франциско
Правление ФРС состоит из семи членов, каждый из которых имеет срок полномочий в 14 лет. Они назначаются президентом США и утверждаются Сенатом. При этом для обеспечения стабильности и преемственности введён порядок постепенной замены одних членов правления другими: замены проводятся по одному человеку раз в два года, причём новый член правления приступает к работе с 1 февраля каждого чётного года. Кандидатуры на посты председателя правления и его заместителя предлагаются президентом из числа членов правления и утверждаются Сенатом. Они занимают эти посты в течение четырёх лет – но их полномочия, естественно, могут быть продлены на новый срок.
Главный орган, разрабатывающий кредитно-денежную политику США, называется Комитетом по операциям на открытом рынке ФРС (Federal Open Market Committee – сокращённо FOMC). Формально в его обязанности входит разработка монетарной политики, стимулирующей сразу четыре направления:
- стабильность цен
- экономический рост
- полная занятость
- устойчивость внешних платежей и международной торговли
Комитет состоит из 12 «голосующих» участников, в число которых входят все 7 членов правления ФРС, а также президенты пяти ФРБ. При этом глава ФРБ Нью-Йорка является членом Комитета на постоянной основе, тогда как президенты 11 прочих ФРБ ежегодно сменяют друг друга на этом посту, так что новый представитель приходит на место своего предшественника 1 января каждого года.
По закону о ФРС США заседания FOMC должны проходить в Вашингтоне не менее четырёх раз в год. На практике с 1980 года ежегодно проводится по 8 заседаний с интервалами в 5-8 недель. В случае, если в промежутке между этими регулярными встречами возникает необходимость консультаций или обсуждения каких-либо действий, члены Комитета могут быть созваны для участия в специальном заседании, или проводится телеконференция (эта форма стала особенно популярной в бурные последние годы). На каждом из регулярных заседаний FOMC проводит голосование по вопросам монетарной политики, которая будет осуществляться в интервале между заседаниями. Не менее двух раз в год Комитет также проводит голосование по направлениям долгосрочной стратегии в отношении важнейших показателей экономики, рынка труда, инфляции, а также денежной массы и государственного долга. Число присутствующих на заседаниях FOMC ограничено по причине конфиденциальности обсуждаемой информации.
Основных методов воздействия на финансовую систему страны у ФРС США всего три. Первый и теоретически самый слабый – это ежедневный рутинный выкуп на открытом рынке определённого количества облигаций. Формы и условия при этом бывают разными, но смысл один: в зависимости от объёма такой операции на рынок приходит больше или меньше денег, что решает проблемы с текущей ликвидностью.
Более серьёзное средство, которое как раз и обсуждается на каждом регулярном заседании FOMC – это так называемая «целевая процентная ставка по федеральным фондам» (Federal funds target rate). Её смысл в следующем: всякий банк, когда в нём некто открывает депозит, обязан определённую часть этого депозита (на данный момент для большинства банков США она составляет 10%) в качестве резерва размещать на счетах своего окружного ФРБ. Эти деньги и составляют «федеральные фонды» - но иногда они оказываются излишними. Если, скажем, банк закрыл сегодня несколько депозитов, то он может в принципе отозвать избыточные резервы со счёта в ФРБ, но на практике почти никто этого в каждодневном режиме не делает: если завтра опять откроют новые депозиты, то придётся снова довносить деньги. Поэтому банки обычно дают свои избыточные резервы в кредит овернайт (то есть на 1 день) другим банкам, у которых, наоборот, наблюдается дефицит мгновенной ликвидности. Вот именно процент по этому самому кредиту овернайт и регулируется «целевой ставкой по федеральным фондам». Впрочем, понятно, что через этот вид кредита Фед в принципе получает возможность влиять и на все остальные виды заимствований.
Есть у ФРС ещё одна ставка – дисконтная. По этой ставке коммерческие банки могут получить у Фед экстренную ликвидность в рамках так называемого «дисконтного окна». До 2008 года такой способ подпитки деньгами почти всегда был невыгодным в силу того, что сообщение ФРС о воспользовавшихся такой возможностью банках подрывало их репутацию. Ведь получается, раз банк не может занять нужные деньги на открытом кредитном рынке - стало быть, дела его плохи. Однако мощный кризис ликвидности осени 2008 года привёл к переоценке ценностей: даже крупным банкам было тогда не до репутации, поэтому они дружно бросились в ФРС за помощью. В ответ Фед не только либерализовал порядок доступа к дисконтному окну, но и разработал ещё ряд программ экстренного снабжения финансовой системы ликвидностью.
Самое же мощное (в стабильных условиях) долгосрочное оружие ФРС – это изменение нормы резервирования, то есть той самой части депозита, которую банки обязаны отложить в качестве резерва на своем счете в ФРБ. В последний раз Фед прибег к изменению этой нормы в апреле 1992 года, по окончании очередной рецессии и после нескольких лет серьёзных проблем в финансовой системе – тогда норма резервирования для крупных банков была снижена с 12% до 10%. Весьма знаменательно, что, несмотря на последующий мощнейший рост экономики и могучие пузыри финансовых рынков, эта норма так и не вернулась к прежним уровням, так и оставшись равной 10%.
Председатели правления ФРС меняются нечасто. С 1951 по 1970 годы этот пост занимал Уильям Мартин, «переживший» четырёх президентов США: Трумэна, Эйзенхауэра, Кеннеди и Джонсона. Его сменил Артур Бёрнс, а далее этот пост занимали Уильям Миллер и Пол Волкер – нынешний главный советник президента Обамы по вопросам финансовых реформ. Волкер прославился тем, что на рубеже 1960/70-х годов вдохновил администрацию на отказ от Бреттон-Вудской системы привязки валютных курсов к золоту, а спустя 10 лет положил конец затяжному периоду галопирующей инфляции в США, решительно подняв основную ставку Фед почти до 20% годовых. Впрочем, ценой финансовой стабилизации была рецессия и начавшееся сжатие производственного сектора страны. Самым знаменитым главой ФРС был Алан Гринспен, возглавлявший американский центробанк с 1987 по 2006 год. А. Гринспен – крайний «рыночник», полагавший, что государство должно минимально присутствовать в экономической жизни страны и настаивавший на всемерном расширении режима свободной международной торговли, снятии всех ограничений на международные миграции капиталов, а также максимальное дерегулирование финансовых рынков. Во время бурного роста 1990-х годов Гринспен пару раз выражал некоторые опасения по поводу уж слишком резкого взлёта фондового рынка, однако делал это крайне аккуратно. При нём ФРС пыталась немного погасить энтузиазм финансовых спекулянтов посредством повышения процентных ставок, но при этом вела себя предельно осторожно: в результате рынок просто не замечал повышения ставок и продолжал расти - так случилось в 1989, 1994, 1999 и 2004 годах.
Последствия политики Гринспена, а именно она в значительной степени ответственна за текущий кризис, приходится преодолевать его последователю: с 1 февраля 2006 года пост главы ФРС занял Бен Шалом Бернанке. Он родился в конце 1953 года, закончил Гарвард и Массачусетский Технологический институт, а затем преподавал в Стэнфдорде и Принстоне; его научным руководителем был долголетний чиновник МВФ Стэнли Фишер (ныне глава Центробанка Израиля), а главным кумиром является основоположник монетаризма Милтон Фридман. Бернанке (вслед за Фридманом) уверен, что Великую депрессию можно было предотвратить, насытив денежную систему избыточной ликвидностью. Именно этим он сейчас и занимается; за утверждение, что иногда лучше разбрасывать деньги с вертолёта, но предотвратить монетарное сжатие, его называют «Бенни-веротлёт».
Денежный вертолёт
Свое прозвище г-н Бернанке полностью оправдал в ходе текущего кризиса, он закачал в финансовую систему грандиозные суммы денег. О кредитах банкам мы уже упомянули выше, а другим важным средством стал выкуп разнообразных ипотечных облигаций. Эта мера позволяет банкам и фирмам избавиться (хотя бы временно) от «плохих активов» на своих балансах, взамен снабжая их или ликвидностью (если имеет место выкуп), или надёжными бумагами (если проводится обмен на казначейские облигации). Вместе с прочими действиями похожего типа, всё это помогло избежать коллапса финансовой системы - но, по мере нормализации рынков, избыточная ликвидность стала просачиваться на торговые площадки, поднимая цены, прежде всего на сырьё: нефть и промышленные металлы. Цены на никель выросли за последние 3 месяца на 38%, медь подросла на 10%. При этом реальный спрос на металлы со стороны промышленности остался почти неизменным, а вся скупка пришлась на увеличение запасов сырья на складах.
Такие ценовые спекуляции увеличивают издержки производителей и домохозяйств, тем самым, подрывая процесс восстановления спроса. Следовательно, настала пора подумать об изъятии избыточных денег. Но проблема в том, что это может нарушить доступность денег в финансовой системе, породив новый кризис ликвидности. Рассмотрим подробнее основные трудности, которые возникают или уже возникли в денежной политике ФРС.
Сразу стоит заметить, что утечка денег на рынки не случайна: средняя доходность активов, входящих в широкую денежную массу (агрегат М2), минимальна за всю более чем полувековую историю наблюдений. Пока ставки по федеральным фондам находятся у нулевых отметок - это не опасно, ведь доходности по надежным долговым инструментам продолжают снижаться. Логично в таких условиях, что банки стремятся куда-то пристроить избыточные свободные резервы. Коль скоро стандартные объекты безопасных вложений (депозиты, краткосрочные казначейские облигации и т.п.) не приносят почти ничего, банки выводят деньги на рынки акций и сырья. Рост фондовых бирж дополняет общую картину, которая выглядит вроде бы однозначно: в денежной системе явный избыток свободной ликвидности, создающий угрозы надувания новых пузырей. Казалось бы, в таких условиях нужно ужесточать монетарную политику и как можно скорее. Но не всё так просто.
График 1. Доходность по активам, входящим в широкую денежную массу М2.
Источник: ФРС США
График 2. Отпускные цены производителей на сырьё.
Источник: Бюро трудовой статистики Министерства труда США
График 3. Потребительские цены на товары без продовольствия и топлива.
Источник: Бюро трудовой статистики Министерства труда США
Дело в том, что ведущие экономики мира (американская в первую очередь) имеют кредитную основу: львиная доля денежного оборота в них обеспечивается банковской системой, снабжающей займами всех экономических агентов, а также разнообразными фондами (инвестиционными, паевыми, взаимными, хеджевыми и, разумеется, пенсионными), привлекающими частные сбережения и вкладывающими их в ценные бумаги, что позволяет всем получать неплохие доходы. Поэтому самый широкий денежный мультипликатор (отношение М3 к денежной базе), показывающий способность финансовой системы «умножать» казённую наличность, в США все последние десятилетия был очень высок – существенно выше 10. Это наполняет ликвидностью все каналы денежного обращения, обеспечивает возможность экономического роста.
Однако у каждой медали есть две стороны. Обратной в данном случае является то, что потребители и корпорации обременены гигантскими долгами, накопленными в эпоху процветания. Соответственно невозможность перекредитоваться порождает не только сжатие спроса, но и рост доли потенциально неплатёжеспособных заёмщиков. Как следствие последнего финансового кризиса потребительский и коммерческий кредит рухнул: темп его годового сжатия не имеет аналогов за все 63 года наблюдений ФРС, качество заемщиков существенно снизилось, а банки сидят на дешевых деньгах направляя их в спекулятивные сектора. Общий объём займов за год сжался уже почти на 10%, хотя в прошлые кризисы он едва сокращался на доли процента, после чего следовал новый резкий взлёт. Денежные мультипликаторы упали – причём для агрегата М1 показатель вообще впервые в истории упал ниже единицы. Но самое драматичное изменение произошло в агрегате М3, где мультипликатор показал летом 2008 года исторический максимум, а уже спустя год с небольшим рухнул до исторического минимума.
График 4. Совокупный банковский кредит в США.
Источник: ФРС США
График 5. Отношение М1 к денежной базе.
Источник: ФРС США
График 6. Отношение М2 к денежной базе.
Источник: ФРС США
График 7. Отношение М3 к денежной базе.
Источник: ФРС США и частные источники оценки М3
Что на таком фоне может сделать Фед? Способен ли он ужесточить денежную политику? Теоретически - да. Но вспомним, что его глава Бернанке является убеждённым монетаристом: для него методы денежного стимулирования - основной рецепт на все случаи жизни. Последние высказывания главы ФРС однозначно сигнализируют, что политика дешевого доллара будет продолжаться в обозримом будущем:
- FOMC по-прежнему придерживается политики «длительного периода» в отно-шении сверхнизких ставок
- Американская экономика все еще нуждается в поддержке в виде мягкой моне-тарной политики
- Как только восстановление примет более ярко выраженные очертания, потребу-ется начать ужесточение политики
- Высокий уровень безработицы - ещё один аргумент в пользу мягкой монетарной политики.
На взгляд монетаристов, сложившаяся экономическая картина требует перманентного снабжения избыточной ликвидностью: рано или поздно огромное количество «лишних» денег будет не только разогревать биржевые индексы, но и начнет просачиваться в реальные сектора экономики, после чего кредит и мультипликаторы начнут выправляться. С нашей точки зрения, это порочный круг, ведь кредитное сжатие является расплатой за многолетний «кутёж взаймы» предыдущих десятилетий, когда спрос искусственно раздувался необоснованно доступным кредитом. Это значит, что пока предложение (в мировом масштабе) не сожмётся до размеров реального спроса, сжатие экономики не прекратится. Стало быть, всё это время будет высокой безработица, частные доходы не будут расти, бремя долга будет оставаться высоким. В таких условиях рост реальных заимствований невозможен, сколько денег не напечатай: эмиссия может иметь лишь временный эффект, затянув описанный процесс.
В таких условиях мы можем предположить высокую вероятность «ситуативного» сценария развития событий. Собственно, именно он уже и развивается. В экономиках всех мировых держав в 2009 году действительно мы увидели оживление. Есть риск, что на фоне притока спекулятивных денег начнет расти инфляция издержек и ФРС начинает искать способы изъятия избыточной ликвидности из финансовой системы. В это русло ложится и несколько неожиданное повышение дисконтной ставки в феврале, хотя в нынешних условиях банки почти не прибегают к прямому кредитованию через «дисконтное окно». При этом американский центробанк пока символически даёт понять, чтобы на него и не очень рассчитывали впредь. Поскольку доходности по активам, входящим в широкую денежную массу, упали до исторических минимумов, мы видим естественное желание банков рискнуть своими свободными деньгами, вложившись в рынки рискованных активов. Понимая это, ФРС запланировала скорое (до середины года) прекращение операций выкупа разнообразных облигаций, которые тоже снабжали финансовую систему ликвидностью, а заодно и избавляли от «плохих активов» их многочисленных владельцев. Теоретически за этим должен последовать и обратный выкуп этих бумаг банками, но пока до этого далеко.
ФРС постоянно подчёркивает, что будет корректировать свои планы сообразно меняющейся реальности и, как нам кажется, это далеко не формальная фраза. Если ситуация в экономике снова ухудшится, то ещё более ускорится рост неплатежей по кредитам, и резервы банкам очень даже понадобятся. Если финансовые и сырьевые рынки пойдут вниз (что тоже было бы логично), то у многих, вложившихся туда, могут возникнуть проблемы с ликвидностью. Как бы то ни было, но трезвая оценка текущей экономической ситуации в Штатах не выглядит слишком мрачно. Пожалуй, лишь два фактора выделяются красным цветом на фоне зеленеющих ростков. Ситуация с бюджетным дефицитом США по прежнему очень тревожна, а также уровень безработицы остается существенно высоким (9,7%).
Характерной особенностью текущей ситуации является то, что американская экономика по-прежнему приносит мало доходов. Однако, с учетом того, что уровень принятия риска в начале этого года опустился к минимальным историческим отметкам, инвесторам уже не очень интересны к покупке казначейские облигации, дающие низкую доходность. Всё это говорит о том, что ФРС оказывается в щекотливой ситуации: удорожание государственных заимствований и рыночной ипотеки может иметь самые мрачные последствия для всей экономики. То есть поднимать ставку пока рано (высокий уровень безработицы) и держать стоимость денег на нулевых отметках, тоже чревато.
Нельзя забывать, что ФРС во время кризиса оказывала поддержку экономике за счет программ предоставления ликвидности и гарантий (большинство которых уже завершилось), а также прямой покупки ипотечных долговых обязательств на $1,43 трлн. В эту сумму входят ценные бумаги, привязанные к ипотечным кредитам, на $1,25 трлн. и долговые обязательства крупных ипотечных агентств на $175 млрд. То есть уже сейчас ФедРезерв должна начать планирование будущих продаж активов, чтобы как можно быстрее нормализовать баланс, разросшийся за время кризиса до рекордных $2,32 трлн. Таким образом, баланс ФРС останется раздутым на долгие годы, если активы не будут проданы.
График 8. Долларовая наличность и избыточные резервы американских банков.
Источник: ФРС США
Если монетарным властям США так и не удастся в полной мере запустить инвестиционный спрос, казначейство будет размещать все больше долговых обязательств. Это создаст предпосылки для роста инфляции и нового ослабления курса национальной валюты. В конце концов, это приведет к увеличению получаемой инвестором доходности американских гособлигаций, а значит, в какой-то момент США уже не сможет вырваться из долговой ловушки.
Таким образом, Америка может преодолеть внутренний долговой кризис, лишь набрав новые долги. Большой дефицит бюджета и растущий долг традиционно приводят к повышению реальных процентных ставок и, в конечном счете, к ускорению инфляции. В случае с США осторожных инвесторов тревожит не только дефицит на уровне 10% ВВП, но и расходы по будущим социальным обязательствам. Ведь по прогнозам Бюджетного управления Конгресса (CBO) текущая стоимость будущих непрофинансированных расходов на социальное страхование (в рамках программ Social Security и Medicare) в 2009 составляла $46 трлн. Игнорировать и дальше эти колоссальные суммы уже не получается. Поэтому сейчас доходность 30-летних гособлигаций США составляет 4,8%, а двухлетних бондов – менее 1%. Будущую ситуацию может ухудшить грядущая реформа здравоохранения. Предоставление медицинских льгот еще 30 миллионам американцев обойдется недешево. В течение следующих 10 лет реформа здравоохранения может увеличить дефицит на $562 млрд.
Если считать, что объем ВВП США сейчас составляет $14,3 трлн., то антикризисные расходы составили:
в 2008 году 3,53% ВВП США
в 2009 году 12,56% ВВП США
в 2010 году 11,29% ВВП США
Таким образом, если убрать из расчета увеличение дефицита госбюджета, то номинальный ВВП США сократился бы в прошлом году на 12%, что соответствует снижению уровня потребительских расходов до планки в 60%, что соответствует средним показателям за последние полвека. Сжатие расходов потребителей было компенсировано за счет госресурсов – это нормальная практика для кризисного периода, но таким образом нельзя обеспечить долгосрочного роста экономики.
Глава ФРС Бен Бернанке недавно заявил, что его ведомство не собирается продавать государственные и ипотечные ценные бумаги на сумму порядка $1,43 трлн, приобретенные им в ходе кризиса, в «ближайшее время». Возможно, подходящий момент для этого наступит только в ходе реализации exit strategy, когда экономика встанет на ноги, отметил глава ФРС. Таким образом, все надежды инвесторов, обывателей и сильных мира сего сейчас нацелены на скорейший выход экономики США из кризиса, причем в ближайшее время. Примечательно, что в своем выступлении 07 апреля г-н Бернанке впервые за два года не повторил фразу о том, что учетная ставка будет низкой «длительный период». Случайно это или намек на ужесточение политики, нам предстоит узнать в ближайшие месяцы.
Начать уверенно говорить о возможном изменении в американской монетарной политике можно лишь в случае уверенного снижения уровня безработицы или же роста инфляции. Какое-то время подъем инфляции нивелируется слабым спросом на товары и услуги. Именно такая ситуация наблюдалась в США в течение практически всего 2001 г. С одной стороны: чем больше денег на рынке, тем больше их предложение, а значит, ниже их стоимость. С другой - чем больше денег, тем выше спрос на товары и услуги, а значит, и цены на них. Первый фактор работает на снижение процентных ставок, второй - на их рост. Какой из факторов сработает во второй половине 2010 года, будет определяться текущей макроэкономической ситуацией. В период неустойчивого роста, надувание денежной массы не «впитывается» экономикой, и потребление товаров и услуг обслуживается и без того достаточными средствами. Как следствие, новые деньги зачастую идут не на приобретение товаров и услуг, провоцируя рост цен, а используются на накопление - вкладываются в акции и облигации или откладываются на депозит.
Остальной мир
До сих пор мы говорили только об Америке, что вполне логично, ведь в экономике последних десятилетий именно США создавали львиную долю избыточного конечного спроса. У других ведущих мировых держав и сообществ есть своя специфика монетарной политики и свои локальные проблемы. Остановимся на них вкратце.
В Европе главной особенностью является склонность Европейского центробанка (ЕЦБ) к продефляционной политике. Его базовая ставка самая высокая из важнейших регионов, а озабоченность инфляцией самая выраженная. Это объясняется тем, что ЕЦБ находится под преобладающим влиянием Германии, в лице своего центробанка (Дойче Бундесбанка) традиционно борющейся именно с инфляцией, как главной опасностью. Другая особенность Евросоюза: крайняя неоднородность его состава, что делает задачу центробанка особенно сложной. Так, когда в начале века шёл предыдущий кризис, ЕЦБ ослабил монетарную политику, спасая всё ту же Германию от экономического спада, что вызвало надувание жилищных пузырей в Южной Европе. Когда же в 2004-2006 годах центробанк стал ужесточать политику, пузыри стали лопаться, породив серьёзные проблемы в этом регионе. Исходя из вышесказанного, ЕЦБ, вероятно, не будет делать никаких резких движений: ставки останутся в целом на месте (возможны мелкие локальные движения). Возможные текущие проблемы будут гаситься прямым снабжением банков ликвидностью или введением каких-то новых инструментов денежного регулирования. Как при этом будут разрешаться трудности проблемных стран еврозоны – большой вопрос. Ведь ЕЦБ выступает против какого-либо вмешательства в свою «епархию» со стороны МВФ. Здесь опять видна пассивная монетарная стратегия в надежде на то, что страждущие страны еврозоны постепенно самостоятельно будут выбираться из своих долговых ям.
Великобритания, не входящая в Еврозону, также имеет свои проблемы и особенности: дефицит госбюджета, самый большой из развитых стран, а также чрезмерную долю финансового сектора в ВВП. Всё это заставляет Банк Англии осторожничать и при этом делать упор на программу выкупа облигаций ради удержания процентных ставок на сравнительно низких уровнях – рост последних может стать катастрофой для бюджета, ипотеки и многочисленных финансовых активов (включая деривативы), которыми отягощены балансы лидеров лондонского Сити. Потребительский сектор тут ещё более проблемен, чем в США – если в последних долг домохозяйств составляет 130% их реального располагаемого дохода, то в Британии этот показатель достигает 160%: отсюда и озабоченность поддержанием ставок на приемлемых уровнях. Есть и ещё одна особенность – 6 мая тут должны пройти парламентские выборы, причём расклад среди лидеров на данный момент весьма плотный: а в таких случаях Банк Англии обычно самоустраняется на весь предвыборный период – «задраивая люки» и не только не меняя ставки, но и максимально ограничивая выступления своих официальных представителей. Поэтому в Великобритании мы вряд ли увидим что-то интересное как минимум до лета – разве только какая-то экстренная нужда заставит. А пока Банк Англии сохраняет учетную ставку на отметке 0,5%, а объем покупки облигаций на уровне STG200 млрд.
Самая простая ситуация в Японии, где ставка центробанка уже очень давно держится около нуля. Дело в том, что дефляционный кризис там стартовал ещё в конце 1980-х годов, с перерывами продолжаясь до сих пор. Поэтому правительство Японии много лет проводит политику дефицитного финансирования и стимулирования спроса и из-за этого государственный долг достиг уже 200% ВВП. Поэтому тут ни о каком повышении ставок не может быть и речи, ибо рост процента на рынке сделает реальным суверенный дефолт. В стране Восходящего Солнца есть проблемы со старением населения и вытекающие из этого трудности пенсионных фондов, которые в Японии традиционно являются главными инвесторами, в том числе и в казначейские облигации. Соответственно, теперь спрос на казначейские облигации крайне низок. Кабинет министров в отчаянии пытается их рекламировать даже в токийском общественном транспорте, однако, это сильно не помогает. Все это означает, что возможности фискального стимулирования предельно ограничены. Следовательно, на Банк Японии возлагается дополнительное бремя: он должен обеспечивать максимально большую ликвидность и самые низкие ставки.
Пару слов о Китае. Его мощный экономический рост в последние годы подхлёстывался в основном экспортом в США и Западную Европу. С началом кризиса с внешнеторговыми потоками возникли проблемы. Это создало для властей КНР болезненный момент: для социального благополучия нужно поддерживать высокий уровень экономического роста и перетока народонаселения из села в город, поэтому там началась грандиозная денежная эмиссия, которая в первой половине прошлого года была сопоставима по размеру с ВВП страны за тот же период. На какое-то время это породило всплеск внутреннего спроса. Однако впоследствии оказалось, что банки выдали кучу плохих кредитов (т.е. таких, возврат которых под сомнением), а избыточная ликвидность улетела на спекулятивные рынки, породив пузыри на фондовом рынке и в недвижимости. Например, на курортном острове Хайнань за один лишь январь 2010 года средняя цена недвижимости почти удвоилась – многие покупатели, осмотревшие квартиру утром и отложившие решение о покупке до вечера, получали сообщение, что за эти несколько часов квартира уже подорожала! Всё это заставило центробанк начать ужесточать монетарную политику немедленно: была поднята норма резервирования для коммерческих банков, ужесточены условия выдачи кредитов и т.д. Скорее всего, тенденция ужесточения будет развиваться в ближайшие месяцы, хотя китайцы мастера по части гибкости в государственной политике: если со временем мировая экономика снова начнет замедление, то ситуация на внутреннем кредитном рынке может измениться на 180 градусов. Если же рост мировой экономики после кризиса не будет уверенным, власти КНР вероятно скорректируют модель развития своей экономики и путем ревальвации юаня переведут развитие на рост внутреннего потребления. Отсюда можно делать самые разные выводы на темы административно-политических изменений, но монетарная политика уйдёт с первого плана и вообще станет не слишком важной.
График 9. Динамика базовых ставок в Японии, Еврозоне, Великобритании и США.
Источник: ФРС США, ЕЦБ, Банк Англии, Банк Японии
Ну и в заключение о России. Монетарная политика нашего центробанка весьма причудлива. Например, денежная база в начале 2008 года росла на 35% в год; в первый год кризиса динамика ушла в минус на 13% - но Банк России продолжал поднимать ставки, «борясь с инфляцией». Наконец, теперь денежная база вернулась к росту на 48% в год (по состоянию на 1 апреля – и это максимальный темп годового прироста с августа 2007 года), но сейчас уже Центробанк смягчает политику, снижая ставку, прикрываясь снижающимся уровнем потребительской инфляции (на фоне отсутствия роста платежеспособного спроса). Все дело в том, что ни инфляция, ни денежные агрегаты почти не реагируют на ставку рефинансирования Банка России: цены сейчас растут исключительно по причине перманентного удорожания коммунальных благ и энергоносителей, а денежную массу раздуло дорогое сырьё и приток нефтедолларов. Единственное следствие высокой базовой ставки – это изрядная доходность по рублёвым активам, привлекающая в страну спекулятивные иностранные деньги. На наш взгляд, ставку рефинансирования Банк России может ещё пару раз срезать, но эффект от этого будет скорее всего минимальной, так как доходность по депозитам снизится, а кредиты существенно доступнее все равно не станут. В любом случае, участь экономики России в основном зависит от мировых рынков сырья, поэтому говорить что-то о самостоятельной финансовой политике как факторе будущих изменений, как нам кажется, вполне бессмысленно без привязки к внешним источникам заимствования.
График 10. Годовая динамика денежной базы в России.
Источник: Банк России
Подводя итоги
Рассматривая перспективы монетарной политики ФРС, попробуем высказать свое мнение относительно влияния ставок в США на открытые рынки: сырье, валюта, фондовые биржи.
Устранив в 2009 году проблемы дисбалансов в секторе мировых финансов и на кредитных рынках, американские монетарные власти в ближайшее время будут отслеживать стабильность цен в мировой экономике. Низкий уровень инфляции в Штатах (CPI +2,1% г/г; Core CPI +1,3% г/г), на который кивает ФРС, на самом деле таковым уже не является. Если из совокупных показателей годовой инфляции вычесть упавшие цены на дома, то получается, что потребительские цены показали рост на 4,5% г/г.
При этом власти США определенно стремятся с помощью низких процентных ставок удержать оптимизм на своих фондовых биржах. Растущие биржевые индексы создают у многих американцев ощущение богатства, что очень важно в части поддержания оптимизма в части выхода экономики из кризиса и повышения уровня потребительских расходов. Кстати, проанализировав динамику фондового индекса S&P500 за март и первые числа апреля, мы обнаружили следующий парадокс: наш мониторинг показал, что за это время фондовый индекс имел 18 позитивных дневных закрытий торгов, но лишь 5 акций из 500, представленных в индексе, имели аналогичное сильное дневное закрытие. Это свидетельствует о том, что американский рынок акций в последний месяц растет за счет плюсующих фьючерсов, иными словами хвост виляет собакой.
Традиционная разница между дисконтной и учетной ставкой составляла в прежние годы 1%, вместо текущих 0,5%. Вероятно, повысив 18 февраля 2010 года дисконтную ставку на 0,25%, ФРС будет продолжить плавно ужесточать монетарную политику, при этом, не трогая учетную ставку. То есть в условиях восстановления экономики до осени 2010 года ставки будут оставаться на крайне низких значениях, что дает стимул на дальнейший разогрев фондовых и сырьевых рынков.
График 11. Динамика ставок ФРС.
Источник: ФРС США
Однако слишком долго не повышать ФРС тоже не может, так как со временем увеличивается риск развития в США японского сценария, где внутренние проблемные активы загнали внутрь монетарной системы, что вылилось в долгосрочную тенденцию с неясными перспективами выхода. На примере Японии мы видим последствия дефляционной экономической модели, когда инвестиции в бизнес падают, а объемы розничных продаж стагнируют. К инфляционной модели ФРС сейчас также не готова. Но вместе с этим ей нужно разгрузить со своего баланса проблемные структурированные продукты, купленные у банков в период кризиса, а для этого нужно продолжать поддерживать высокую стоимость биржевых и финансовых активов, сохраняя видимость активного роста экономики.
По сути, ФРС оказалось в ловушке: любые признаки восстановления экономики должны сопровождаться ростом ставок (снижение уровня безработицы увеличивает загрузку производственных мощностей, ведет к подъему цен на сырье, что в итоге приводит к росту инфляции), что, в свою очередь, поставит под угрозу устойчивость роста и стабильность фондового рынка. Согласно данным опроса, проведенного в начале апреля, 94% инвесторов прогнозируют сохранение ставок на заседании FOMC 22 июня, и 92% полагают, что ставки не будут изменены и на заседании FOMC 10 августа.
В условиях, когда инвесторы не знают, что произойдет через месяц, самой рациональной оказывается ставка на тренд. В этой ситуации рациональные профессионалы тоже ввязываются в игру, поскольку в противном случае их клиенты не поймут такого бездействия. Владельцы бизнеса тоже не любят смотреть, как доходы проходят мимо. В результате, в период дешевых денег и оптимистичных экономических прогнозов (об этом свидетельствует апрельский Опрос управляющих активами, проведенный BofA Merrill Lynch) происходит чрезмерное накопление рисков. В такой ситуации кажется, что активы недооценены, что создает иллюзию шикарного банкета за чужой счет.
Несомненно, более раннее повышение учетной ставки рынок расценит очень негативно. Но в целом, даже незначительное повышение ставок ФедРезервом во второй половине года не уронит фондовые рынки более, чем 15% ниже текущих уровней. Активные игроки лишь снизят степень принятия риска, и бычье ралли на фондовых биржах сменится фазой консолидации.
Мы все помним, что осенью 2008 года произошло резкое кредитное сжатие. Банки, хеджфонды и управляющие, инвестировавшие в биржевые активы не собственные деньги, при сильных негативных ценовых движениях понимают, что отрицательные финансовые результаты повышают вероятность того, что у них заберут ресурсы. Это вынуждает их продавать активы и уходить в ликвидность. К справедливой оценке стоимости активов и к реальной экономике этот процесс имеет мало отношения. Поэтому мы видели 2-кратное падение биржевых индексов в 2008 году. Это не выгодно ни простым американцам, ни ФРС. Чтобы не допустить этого, монетарная политика США, вероятно, будет ужесточаться (о дальнейшем смягчении речь не идет) в 2010-11 годах очень осторожно и постепенно. Если спекулянты не разогреют инфляцию издержек до неприличных уровней, то Фед может удерживать ставки на нулевых уровнях, как минимум до начала 2011 года.
Источник: itinvest.ru
источник - http://worldcrisis.ru/crisis/739101
katehonСтепан Демура о состоянии фондового рынка в 2010 году (запись от 09.04.2010)
katehonПолитика тройных стандартов
Отношения США и Израиля переживают самый серьезный кризис за последние 35 лет
Между Соединенными Штатами и их традиционным стратегическим союзником на Ближнем Востоке произошло резкое охлаждение отношений. Американцы недовольны политикой израильского премьера Биньямина Нетаньяху и всерьез задумываются о «модификации режима» в Иерусалиме.Как пишет The Economist, «конфликт США с Израилем напоминает ссору двух супругов, которых давно уже не связывают чувства. Накопившееся в них раздражение постоянно выплескивается наружу. И хотя после обмена взаимными обвинениями следует формальное примирение, оно уже не сопровождается поцелуями и нежными словами».
ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ...Причины размолвки
На этот раз «семейная ссора» началась с визита вице-президента США Джо Байдена в Иерусалим. Байден, всегда отличавшийся симпатиями к Израилю, рассматривался как идеальный кандидат на роль эмиссара, который сумеет надавить на правительство Нетаньяху, не желающее идти на уступки палестинцам. Однако выполнить миссию американскому вице-президенту не удалось. Более того, израильтяне поставили Байдена в комичное положение, в день его визита объявив о намерении построить новые дома в районе Рамат-Шломо Восточного Иерусалима, который с точки зрения международного права считается оккупированной территорией. Израильский премьер пытался сгладить ситуацию, сделал строгий выговор своему министру внутренних дел Эли Ишаю и даже послал Байдену извинительную эсэмэску.
Но успокоить американцев было уже невозможно. Поведение Израиля в Вашингтоне назвали оскорбительным, госсекретарь США Хиллари Клинтон в течение 45 минут отчитывала Нетаньяху по телефону, а старший советник Обамы Дэвид Аксельрод призвал «заклеймить Израиль позором»: этот фразеологический оборот, прямо скажем, не из тех, что приняты в отношениях с союзниками. Британцы, внимательно следящие за изменениями в политике США, пошли еще дальше, назвав еврейское государство изгоем и выслав из страны израильского дипломата в знак протеста против «использования подложных британских паспортов убийцами одного из лидеров ХАМАС в Дубае». По словам внешнеполитического комментатора журнала Forbs Клодии Россет, «западные союзники раскритиковали Израиль в гораздо более резких выражениях, чем те, которыми они обычно пользуются, реагируя на провокации со стороны Венесуэлы, Северной Кореи или Ирана».
И хотя Клинтон процедила сквозь зубы, что американо-израильские отношения «останутся незыблемыми», посол Израиля в США Майкл Орен, которого никогда нельзя было упрекнуть в категоричности суждений, вернулся из Белого дома в расстроенных чувствах и заявил в неформальной беседе с израильскими консулами, что «союзники переживают самый серьезный кризис с 1975 года», когда государственный секретарь США Генри Киссинджер потребовал частичного вывода израильских войск с Синайского полуострова.
«Лечебная поездка»Не исправил положения и визит Нетаньяху в Вашингтон, который в Израиле называли лечебной поездкой, призванной восстановить доверие между партнерами. Конечно, на конференции Американо-израильского комитета общественных связей (AIPAC), который считается самым влиятельным еврейским лобби в США, взволнованная речь премьер-министра о Иерусалиме была воспринята восторженно. Как в свое время другой израильский лидер, Менахем Бегин, Нетаньяху говорил не от имени государства Израиль, а от имени еврейского народа. «Еврейский народ строил Иерусалим три тысячи лет назад, еврейский народ продолжает строить Иерусалим сегодня, — заявил он. — Иерусалим — это не еврейское поселение, а столица еврейского государства». Клинтон, выступавшая на конференции за несколько часов до Нетаньяху, обвинила его в том, что, закрывая глаза на рост еврейских поселений на палестинских территориях, он мешает процессу ближневосточного урегулирования. В ответ премьер-министр провозгласил, что «в мире действуют три стандарта: один применим к диктатурам, другой — к демократиям, а третий, самый строгий — к Израилю».
Нетаньяху рассчитывал, что влияние AIPAC в Вашингтоне позволит ему смягчить позицию Белого дома. И действительно, до тех пор, пока в конгрессе не состоялось голосование по ключевой для Обамы реформе здравоохранения, его команда не позволяла себе резких выпадов в адрес израильского премьера, опасаясь окончательно испортить отношения с еврейским лобби. Но как только реформа была одобрена сенаторами, демократы решили наверстать упущенное. «Американцы, — писала израильская газета «Гаарец», — заставили Нетаньяху забыть о своих амбициях, отчитали его, словно нерадивого ученика или неряшливого новобранца, который не привел себя в надлежащий вид во время утреннего построения». Команда Обамы сделала все, чтобы подчеркнуть свое недовольство израильским лидером. Он не удостоился приема, который в Вашингтоне обычно оказывают близким союзникам; после встречи Нетаньяху с американским президентом не было ни пресс-конференции, ни пышного банкета, ни даже фотосессии. Стоит отметить, правда, что политический кризис никак не отразился на связях между военно-промышленными комплексами двух стран: во время визита Нетаньяху Израиль заключил с США крупную сделку на поставку трех транспортных самолетов «Геркулес C-130J», стоимость которой оценивается в четверть миллиарда долларов.
«Вечная и неделимая столица»По некоторым данным, прохладный прием напугал израильского премьера, который принялся заверять США, что не только готов к возобновлению переговорного процесса с палестинцами, но и может пойти на уступки в «иерусалимском вопросе». Однако в тот же день муниципальные власти одобрили строительство еще нескольких домов в восточной части святого города, продемонстрировав, что Израиль не собирается пересматривать свою политику в угоду американцам. «Можно представить себе, что евреи покинут поселения на Западном берегу Иордана, — говорят эксперты, — но они ни за что не согласятся подарить палестинцам Восточный Иерусалим». Еще в 1980 году израильский кнессет принял закон, провозгласивший Иерусалим «вечной и неделимой столицей» страны. После соглашения в Осло, подписанного в 1993 году, израильтяне ускорили иудеизацию арабской части города. На сегодняшний день в тех районах, которые палестинцы считают своими, проживает четверть миллиона израильтян. «За последние 40 лет ни одно правительство не ограничивало строительство в Иерусалиме», — заявил Нетаньяху, выступая недавно перед членами партии Ликуд. К тому же, как утверждает глава израильского МИД Авигдор Либерман, «если израильтяне пойдут на поводу у США и вернутся к границам 1967 года, мир все равно не установится: конфликт просто перейдет в пределы «зеленой черты».
Тем не менее Соединенные Штаты рассматривают возможность воздержаться в случае, если Совету Безопасности ООН будет предложена резолюция, осуждающая строительство израильских поселений. И это притом что до сих пор Вашингтон всегда накладывал вето на любые резолюции, подвергающие Израиль критике. По мнению американцев, продолжая развивать поселения на Западном берегу Иордана и в Восточном Иерусалиме, израильские лидеры мечтают повторить сценарий 1997 года, когда строительство домов на отнятом у палестинцев холме в районе Хар-Хома сорвало мирный процесс и привело к «интифаде Аль-Акса». Евреи, напротив, убеждены, что волну насилия спровоцировала тогда лукавая политика Вашингтона. «Демократическая неоклинтоновская администрация, — заявил в интервью «Однако» президент Российского еврейского конгресса Евгений Сатановский, — это те самые люди, чья активность на Ближнем Востоке привела к интифаде Аль-Акса в Израиле. Сейчас они полны решимости возобновить свои странные игры. Причем возглавляющая эту команду Хиллари Клинтон стала старше, раздраженнее и агрессивнее, чем в те годы, когда она была первой леди США».
«Президент-катастрофа»
После возвращения Нетаньяху из Вашингтона, один из его ближайших советников заявил, что Обама является «стратегической катастрофой для Израиля». Эксперты предсказывают, что Соединенные Штаты без зазрения совести сдадут своего ближневосточного союзника. В администрации США Израиль все чаще называют преградой для продвижения американских интересов в регионе. Это мнение разделяет и высший генералитет. Впервые один из самых влиятельных американских генералов, герой войны в Ираке Дэвид Петреус связал провал ближневосточного урегулирования с военными неудачами в Ираке и Афганистане. «Палестино-израильский конфликт, — заявил он, выступая в сенате, — разжигает антиамериканские настроения в регионе, поскольку в арабском мире принято считать Израиль фаворитом США». Евреев, разумеется, настораживает такая позиция американского военного истеблишмента. «Это очень сомнительная аргументация, — прокомментировал выступление Петреуса председатель произраильской антидиффамационной лиги Эйб Фоксман, — она напоминает об известной традиции винить евреев во всех смертных грехах».Конечно, было бы наивно воспринимать стратегический союз США и Израиля как данность. «Особые отношения» сложились лишь в 1960-е годы при администрации Джона Кеннеди, который находился под влиянием еврейского лобби Нью-Йорка. Президент Гарри Трумэн воспринимал Израиль как советскую колонию на Ближнем Востоке, отказался поддержать его в борьбе за независимость и даже ввел эмбарго на поставки оружия. Президент Дуайт Эйзенхауэр осудил еврейское государство за агрессию против Египта и потребовал вывода израильских войск с Синайского полуострова.
Год назад, когда администрация Обамы только пришла к власти, политологи отметили, что Америка вновь может отвернуться от Израиля. Как отмечала The Guardian в статье с характерным названием «Неудобный союз», «Соединенные Штаты подошли к черте, за которой они начнут причислять Израиль к стратегическим пассивам». По этому поводу бывший посол США в ООН Джон Болтон заявил: «Команда Обамы отчаянно пытается завоевать новых друзей и при этом совершенно не дорожит старыми. Президент убежден, что такое поведение, каким бы странным оно ни казалось американцам, демонстрирует миру беспристрастность его администрации и в конечном итоге усиливает дипломатическое влияние США. Однако, на мой взгляд, если публично критиковать союзников и славословить оппонентов, результат будет прямо противоположным. Друзья отвернутся от Америки, а ее противники поднимут голову».
«С самого начала мы догадывались, что наша жизнь с президентом Обамой не будет медом, — пишет корреспондент израильской газеты «Гаарец». — Буквально с первых дней его правления из Вашингтона начали поступать неприятные для нас сигналы. К тому же в Израиле всегда с подозрением относятся к лидерам, главные советники которых — евреи». Ультралевые политики еврейского происхождения, которые заняли ключевые посты в новой американской администрации, начали убеждать президента в том, что у него есть шанс разрубить гордиев узел ближневосточной политики, заставив Израиль пойти на уступки в стратегических вопросах. Неудивительно, что между командой Обамы и правительством Нетаньяху, в которое вошли политики праворадикальных взглядов, отношения не заладились. Фигура нынешнего израильского премьера вызывала неприязнь еще у чиновников клинтоновской администрации, и новое правительство эту неприязнь унаследовало. «Когда в мае прошлого года, — пишет The Economist, — состоялась первая встреча Обамы и Нетаньяху, стало очевидно, что в диалоге с Израилем США избрали язык ультиматумов и угроз». Очень показательным также стало решение Белого дома сделать первым пунктом ближневосточного турне президента не Иерусалим, а Каир. Именно в Каире Обама произнес свою эпохальную речь о примирении с исламом, в которой недвусмысленно дал понять, что США не признают легитимность израильских поселений и настаивают на возобновлении переговоров с палестинцами.
И хотя вся политическая карьера Нетаньяху строилась на противодействии планам по созданию палестинского государства, в своей речи в университете Бар-Илан, произнесенной через несколько дней после каирского выступления Обамы, он согласился с формулой «два государства для двух народов». Однако порыв израильского премьера в Вашингтоне не оценили. Создавалось ощущение, что демократическая администрация прислушивается только к словам палестинцев, которые изобретали все новые поводы для отказа от прямых переговоров с Израилем. Когда же прошлой осенью Нетаньяху проигнорировал требования США о полном замораживании строительства в поселениях на Западном берегу, отношения союзников накалились до предела.
Личные мотивыОпределенную роль в американо-израильской размолвке сыграли причины личного характера. Рассказывают, что Нетаньяху назвал двух ключевых советников Обамы — Дэвида Аксельрода и Рама Эммануэля — «евреями, ненавидящими свой народ», что, разумеется, их очень уязвило. Не самые лестные отзывы можно услышать в Израиле и о самом президенте США. Журнал ультрарелигиозной партии ШАС, входящей в правительственную коалицию, назвал его «мусульманином и дилетантом», а шурин Нетаньяху, израильский философ Хагай Бен-Арци — антисемитом. «В течение 20 лет Обама близко дружил со священником Джеремией Райтом, который прославился своими антисемитскими проповедями, — отмечал Бен-Арци в интервью радиостанции «Гаалей ЦАХАЛ», — и не вызывает сомнений, что будущий президент разделял его взгляды, поскольку все это время оставался членом Объединенной церкви Христа. В период предвыборной кампании он вынужден был скрывать свои убеждения, но сейчас они становятся очевидны для всех. Приходится констатировать, что новый хозяин Белого дома — антисемит».
«Такие заявления, — отмечает Аарон Дэвид Миллер из международного научного центра Вудро Вильсона, — приводят в бешенство внешне спокойного и улыбчивого Обаму. И вместо того чтобы руководствоваться в отношениях с Израилем прагматичными интересами, он идет на поводу у эмоций».
Борьба двух лоббиЗначительное влияние на ближневосточную политику Обамы оказывает и мнение его электората. Согласно данным соцопросов, среди избирателей Демократической партии США противников Израиля на 25% больше, чем его сторонников. И отношение демократов к еврейскому государству не может не отличаться от отношения республиканцев, которые ориентируются на избирателей-евангелистов, верящих в «незримую связь между новым и старым Ханааном».
В своем конфликте с правительством Нетаньяху демократическая администрация США опирается на еврейское лобби J-Street, которое было создано в апреле 2008 года в противовес AIPAC, традиционно выступавшему на стороне партии Ликуд. Новая организация по своим взглядам близка израильской партии «Кадима» и полностью разделяет ее подход к проблеме поселений. Если AIPAC и другие традиционные группы влияния вроде Конференции президентов крупных американских еврейских организаций и антидиффамационной лиги отстаивают право Израиля на строительство новых поселений, то J-Street призывает израильтян уйти с палестинских территорий. Лидеры этого лобби обещают Обаме обеспечить широкую поддержку молодых американских евреев, разочаровавшихся в политике Израиля, и не исключено, что у них это получится. Недавний опрос Gallup показал, что лишь 54% проживающих в США евреев в возрасте до 35 лет «полностью поддерживают идею государства Израиль». Для сравнения: среди пожилого еврейского населения этот показатель превышает 80%. «Для того чтобы убедиться в мировоззренческом сдвиге, — отмечает обозреватель Newsweek Джейкоб Уайсберг, — почитайте любого комментатора-еврея, пишущего для ведущих американских изданий. Чего стоит, например, заявление Ричарда Коэна о том, что создание Израиля преследовало благие намерения, но, по большому счету, было ошибкой». По словам Уайсберга, «раскол по еврейскому вопросу в Соединенных Штатах будет только углубляться.
«Модификация режима»В этом смысле заслуживают внимания разговоры о том, что администрация Обамы планирует осуществить «смену режима» в еврейском государстве (чтобы избежать нежелательных ассоциаций, политологи предпочитают говорить о «модификации режима»), поставив на место Нетаньяху более гибкого и уступчивого лидера, например, главу «Кадимы» Ципи Ливни.
«Чтобы сменить режим в Израиле, — пишет Аарон Дэвид Миллер, — Обама и Клинтон попытаются создать впечатление, что политика Нетаньяху привела к разрыву с Вашингтоном. По их расчетам, это закончится правительственным кризисом и вынудит израильтян выбрать нового премьера, кандидатура которого устроит американцев. Такой же сценарий был разыгран Бушем-старшим и его госсекретарем Джеймсом Бейкером, которые сделали все возможное, чтобы на посту премьер-министра Израиля Ицхака Шамира сменил Ицхак Рабин».
Еще один вариант «модификации» — это раскол правящей в Израиле коалиции и включение в правительство центристской «Кадимы». «Стоит Нетаньяху согласиться с требованиями американцев и заморозить строительство поселений в Восточном Иерусалиме, — говорит Стив Клемонс из аналитического центра New America Foundation, — как религиозные и праворадикальные партии порвут с ним отношения, и премьер вынужден будет создать коалицию с Ципи Ливни, которая давно уже к этому стремится. Такая рокировка, безусловно, вернет ему расположение Соединенных Штатов».
Автор: Александр ТЕРЕНТЬЕВ-мл.
источник - http://odnakoj.ru/magazine/foreign/politika_trojnxh_standartov/
- 4 комментария
katehonApr. 12th, 2010 at 9:31 AM
Иногда официальные лица такое скажут, что просто челюсть отвисает. Ну вот, например: "Слова скорби и сочувствия Х.Клинтон оставила в книге соболезнований в польском посольстве в Вашингтоне. Также госсекретарь заявила, что «дело Л.Качиньского будет жить вечно». Понятно, конечно, что с типовым советским набором лозунгов Клинтон не знакома, но получилась весьма странно звучащая фраза. И еще одна вещь: случившееся, конечно, большая трагедия, но делать из нее политический бизнес, даже до похорон погибших — дело не совсем красивое и уж точно не христианское. Впрочем, требовать от протестантов христианского поведения, все‑таки, несколько чересчур. А посему, возникает вопрос: что, собственно, имела в виду мадам? Что поляки должны «вечно» ненавидеть Россию? Или просить себе американскую базу? Или пытаться и дальше делать политический бизнес на убитых в Катыни, при том, что вопрос о виновных, мягко говоря, открыт, поскольку никаких достоверных документов не найдено, все, что предъявлено — откровенные фальшивки, а вопросов по теме возникает целая куча.
В общем, еще раз повторю, то, что произошло, это — трагедия, но по ее итогам нужно понимать: те, кто сегодня продолжает паразитировать на раздувании польско‑русской ненависти, это — враги обоих наших народов.источник — http://khazin.livejournal.com/52252.html
katehonВ Киргизии готовятся еврейские погромы
Еврейская община Киргизии обратилась за помощью к главе временного правительства страны РозеОтунбаевой: «Впервые в истории существования Киргизии наша община столкнулась с непосредственной угрозой безопасности и жизни людей», — говорится в распространенном сегодня обращении представителей еврейской общины, которое цитирует «Интерфакс».По данным лидеров общины, в Бишкеке в ходе недавних событий появились плакаты антисемитского содержания и представителями ряда организаций высказывались угрозы в адрес проживающих в стране евреев.
Портал «Евразия» замечает по этому поводу, что, кто бы ни стоял за беспорядками в Киргизии, он уже не контролирует ситуацию, ибо ни одна разумная политическая сила не будет пятнать себя еврейскими погромами. Впрочем, дело может заключаться и в раздувании кризиса до панического предела, разрешить который будет возможно только крайними мерами — вводом войск других государств.
Посольство США в Киргизии не будет предоставлять политическое убежище Курманбеку Бакиеву.
Также американские дипломаты не станут оказывать свергнутому президенту помощь в отъезде из Киргизии, говорится в распространенном сегодня заявлении дипмиссии США в Киргизии.
«Все сообщения с противоположным содержанием абсолютно не соответствуют действительности», — цитирует «NEWSru.com» американских дипломатов.
Портал «Евразия» замечает по этому поводу, что, хотя версия «американского следа» в беспорядках в Киргизии крайне непопулярна, американцы все равно столкнулись с последствиями именно своей деятельности: если они не организовывали беспорядков, то кого‑то учили этому, а если не учили сознательно и целенаправленно, то их методы все равно перенимались другими. Где‑то когда‑то «цветная» революция обязательно обернулась бы бойней.
katehonБорьба с «сырьевым проклятьем»
Очень дельная статья от начала и до конца
Модернизация, индустриализация или просто очередная пертурбация?Сегодня крайне модно стало говорить и писать о модернизации, о том, что она назрела и какие она открывает перспективы перед российской экономикой. При этом обсуждается исключительно сценарий развития высокотехнологичного сектора как сферы производства продукции наиболее высокой степени передела. Однако недостаточно построить в чистом поле завод по производству микросхем или организовать финансовый центр на собственной территории. Любые изменения должны быть подкреплены реальным экономическим движением в данном направлении. А есть ли в России такие движущие факторы? Действительно ли назрела именно та модернизация, которую так хочется увидеть чиновникам?
Для начала постараемся ответить на извечный вопрос: что такое «сырьевое проклятье» и существует ли оно вообще? Ведь именно под знаменем борьбы с «сырьевым проклятьем» нашей экономики ведутся разговоры о решительной и мощной модернизации, развитии нанотехнологий, телекоммуникаций и т.д.
ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ...Где деньги, Зин?
Итак, сегодня уже каждый школьник знает, что деньги в российскую экономику поступают по нескольким каналам, которые объединены одним: это продажа на экспорт углеводородного и иного сырья, добываемого из недр нашей Великой и Могучей Родины.
И тут, в принципе, спорить бессмысленно — так и есть. Вопрос в другом. Понятно, как зарабатывают нефтяные компании, «Газпром», металлурги, угольщики, транспортные компании, имеющие трубопроводы, железнодорожные вагоны и порты с баржами и сухогрузами. А как зарабатывает вся остальная экономика — сектор торговли, услуг, обрабатывающая промышленность, электроэнергетика?
Для ответа на этот вопрос необходимо понимать, что существует система перераспределения произведенных в экономике благ. В настоящее время для моделирования экономических процессов повсеместно используется СНС (система национальных счетов). Система национальных счетов — это балансовый метод комплексной взаимосвязанной характеристики экономических процессов и их результатов на основе системы макроэкономических показателей, объединенных в таблицы. Она описывает наиболее важные аспекты экономического развития (производство, распределение, перераспределение и использование конечного продукта и национального дохода, формирование национального богатства). Стандартная система национальных счетов была разработана статистической комиссией ООН в 1953 году. Национальные счета используются более чем в 150 странах мира, в том числе в России с 1988 года ВВП определяется по методике ООН. Таким образом, данный метод применяется и отечественными государственными макроэкономистами из Росстата и МЭР. При этом лежащая в основе данной системы модель не дает четкого понимания относительно экономической реальности сырьевой страны: она является инструментом унификации и сглаживания любых структурных различий в экономиках различных стран. В итоге получается довольно безликая однопродуктовая модель (рис. 1). Согласно данной методологии моделирования все продукты и услуги, произведенные в экономике страны, специальным образом агрегируются и приводятся к некоему единому эквиваленту, что позволяет сделать показатели всех отраслей более-менее сопоставимыми. На деле же происходит полное обезличивание всех качественных экономических процессов в угоду удобства расчета количественных показателей. А ведь для того чтобы вносить изменения в структуру экономики (назвать этот процесс можно как угодно: индустриализация, модернизация и т.д.), необходимо учитывать саму эту структуру.
Вообще на основе данной теории формируются межотраслевые балансы (МОБ) или таблицы «затраты-выпуск», которые отчасти могут компенсировать отсутствие информации о качественных взаимосвязях в экономике. Но в настоящее время в России практически не осталось людей, способных составить МОБ, а уж провести их грамотный анализ могут и вовсе единицы. В большинстве же случаев данная модель представляет для аналитиков и экономистов «черный ящик», в который необходимо загрузить определенные входные параметры и получить некий результат на выходе: индексы, показатели ВВП и прочее. В итоге теряется сама возможность четко определить суть происходящих в экономике процессов: анализ становится поверхностным и базируется только на количественных показателях. В классической теории макроэкономического анализа для устранения этого «брака» за последние 40—50 лет было придумано большое количество компенсирующих эти недостатки методов. В частности, многие экономисты пытались объяснить те или иные изменения за счет поиска корреляции между отдельными показателями. А вот полностью объяснить значение этих показателей уже не могли, поскольку отсутствовала (да и сейчас отсутствует) формализованная база для анализа сути экономических процессов и их качественных изменений.
А теперь позвольте спросить: как на основании данных такого поверхностного анализа можно принять решение о необходимости развития каких-то секторов экономики? Ведь при таком подходе даже невозможно выявить существующие потребности экономики, провести полноценный SWOT-анализ национальной экономики и т.д. А без этого, как известно, даже не стоит приступать к разработке стратегических планов ее развития.
Как уже отмечалось выше, отечественная экономика является сырьевой. Этот факт невозможно оспаривать: он очевиден. Но в этом отношении российская экономика не является уникальной — в мире есть примеры сырьевых государств: Австралия, Туркмения, Казахстан, Канада…
В различных выступлениях российских официальных лиц относительно трактовки нынешнего экономического кризиса и его последствий для отечественной экономики неизменно звучат тезисы о том, что наша экономика так сильно провалилась из-за привязки к ценам на нефть и другие товары сырьевого экспорта: внешние шоки, отток капитала и т.п. А теперь давайте посмотрим: все остальные из перечисленных сырьевых стран, экономики которых работают по тем же принципам (об этом чуть позже), что и наша, тоже попали в рецессию, но она не была столь внушительной. А ведь тот же Казахстан не является мировым индустриальным или высокотехнологичным лидером, не производит компьютеры и оргтехнику и уж тем более не экспортирует их. То есть получается, что никакого «сырьевого проклятья» не существует, а дело в чем-то другом?
Все не так однозначно, но сам факт наличия такого диссонанса заставляет задуматься: в чем реальные причины такой уязвимости российской экономики?
Модель просачивания: принципы и особенности
Для того чтобы проанализировать причины изменений в ходе того или иного экономического процесса, необходимо для начала постараться его описать, учтя, по возможности, ключевые факторы, формирующие его индивидуальность и особенности.
Мы в компании «Неокон» давно занимаемся разработкой модели мировой и национальных экономик для того, чтобы эти модели учитывали структурные различия экономик разных стран. Эмпирические наблюдения — это, конечно, хорошо, но не ими едиными живет экономика, и тем более не на них строится стратегическое управление экономическими процессами.
Так как же функционирует сырьевая, а следовательно, и российская экономика? Для описания процессов в такой экономике нами была разработана модель, названная «модель просачивания». Мы уже вкратце описывали эту модель на страницах журнала «Однако», но сейчас стоит раскрыть некоторые ее специфические особенности.
Итак, модель просачивания существует по следующим принципам:
1. Все отрасли в промышленности сырьевой страны априори разделены на два ключевых сектора: первый из них ориентирован на экспорт сырья за пределы страны и обеспечивает приток в экономику дополнительной ликвидности, второй ориентирован на внутренний рынок и обеспечивает мультипликацию привлеченных извне средств.
2. Ключевой проблемой для экономики просачивания является сбалансированность системы перераспределения ликвидности между секторами экономики: необходимо, чтобы структура экономики обеспечивала поступление полученных от экспорта средств по каналам просачивания (с помощью рыночных механизмов, фискальной и банковской системы) во все отрасли.
Сырьевая экономика не является однородной, а состоит из двух относительно независимо функционирующих секторов: экспортного и производящего продукцию для внутреннего рынка. Иногда в целях более детального анализа выделяется третий сектор — сектор естественных монополий с государственным регулированием цен. В докризисный период взаимодействие двух секторов осуществлялось по модели «просачивания» — постоянно растущий поток экспортных доходов распространялся на всю экономику.
Просачивание осуществлялось по нескольким каналам: инвестиции и доходы работников экспортных отраслей; инвестиции отраслей естественных монополий (и отчасти доходы их работников); расходы бюджетной системы; рост пассивов и, соответственно, активов банковской системы (рис. 2). При этом в России в 1999—2002 годах сектор, ориентированный на внутренний рынок, получил первоначальный импульс самостоятельного развития вследствие девальвации рубля. Девальвация позволила также резко повысить рублевые доходы экспортных отраслей и обусловила изначально высокие масштабы просачивания.
После того как выросли масштабы просачивания, в секторе, ориентированном на внутренний рынок, начали образовываться финансовые пузыри — в первую очередь за счет роста цен на залоговые активы и возможности привлечения под них все большего объема кредитных ресурсов (рис. 3), из которых необходимо отметить три: девелопмент, потребительское кредитование и ретейл. С появлением этих пузырей процесс развития получил еще один мощный источник подпитки — иностранные кредиты, и схема экономики просачивания обрела законченный вид (рис. 4).
Тут, возможно, стоит сделать небольшую оговорку: формирование финансовых пузырей не является для современной капиталистической модели чем-то экстраординарным — это и есть механизм экономического роста, поэтому их появление неизбежно. Бороться с этим бессмысленно, однако за счет обеспечения сбалансированности перераспределения ресурсов можно добиться относительной устойчивости экономики в целом, то есть снижения уровня ее зависимости от этих пузырей.
Кризис: крах модели просачивания
Прекращение поступления иностранных кредитов весной — летом 2008 года привело к сжатию финансовых пузырей, а резкое падение цен на товары традиционного экспорта разрушило механизм функционирования модели просачивания. При этом начавшийся некоторое время спустя процесс восстановления экспортных цен не оказал заметного влияния на общее состояние экономики, поскольку традиционные каналы просачивания оказались неработоспособными.Сократилась инвестиционная активность экспортных отраслей и отраслей естественных монополий. Доходы работников в этих отраслях если и не сократились, то уж по крайней мере перестали расти докризисными темпами. Начавшие расти поступления от экспортных отраслей не смогли компенсировать падение доходов бюджета от сжатия сектора, производящего продукцию на внутренний рынок. За счет использования резервных фондов удалось сохранить расходы бюджетной системы на докризисном уровне, но и только.
Банковская система оказалась парализованной вследствие роста «плохих долгов», возникших в ходе сдувания финансовых пузырей. Связь между двумя секторами российской экономики оказалась разорванной. Антикризисные меры правительства не способствовали ее восстановлению. Впрочем, такой задачи и не ставилось: антикризисные меры не носили системного характера и были направлены на поддержание каждого из попавших в кризис секторов по отдельности.
«Ну и что? — скажет осведомленный читатель. — В других сырьевых странах происходили те же процессы, но они падали не так стремительно и глубоко, как мы». И тут мы возвращаемся к вопросу, который задали выше: что служит фактором сдерживания падения в других странах и почему он не работает в российской экономике? Попробуем ответить на этот вопрос.
Теперь становится очевидным, что единственный канал просачивания, который практически не может регулироваться прямым государственным вмешательством, — это свободный рынок. И в первую очередь это рынок труда и доходы населения в различных отраслях и секторах экономики. Так что ответ довольно прост: этот канал в российской экономике развит значительно хуже, чем в Канаде, Австралии и даже Казахстане.
В чем причина?
Тут стоит обратиться к истории формирования современной российской экономики.
Структурные дисбалансы
В середине XX века в советской экономике была сформирована мощная индустриальная база, которая обеспечивала внутренний рынок всем необходимым: было развито собственное производство как конечной продукции, так и средств производства. Советская экономика была в высшей степени диверсифицирована и самодостаточна (мы сейчас не говорим о качестве производимой продукции и методах регулирования). Позднее система стала постепенно специализироваться на сырьевом секторе, приобретая современный нам вид. При этом фактическая смена модели развития происходила при попытке сохранения всех «непрофильных» отраслей. В итоге в экономике появился целый класс отраслей народного хозяйства, не отвечавший потребностям новой модели. Их существование привело к формированию серьезных структурных дисбалансов: «непрофильные» отрасли становились все более убыточными, а приток ликвидности в доходные сектора с последующим ее перераспределением в пользу убыточных с каждым годом становился все более недостаточным. По этому поводу уже много было написано и сказано, но суть все же одна: существовавшая система перераспределения не справлялась с задачей обеспечения сбалансированного развития экономики. Фактически с развалом СССР рухнула прежняя система межотраслевого перераспределения. Но сами дисбалансы сохранились и в ходе формирования в российской экономике модели просачивания. Стало понятно, что попытка «приставить к каждому рублю по милиционеру» — утопия, и для функционирования модели просачивания необходимо усиление роли свободного внутреннего рынка. Вот только как простимулировать развитие этого самого рынка в рамках предлагаемых унифицированных мировых инструментов, не очень понятно.В начале текущего кризиса многие пытались сравнивать его с ситуацией 1998 года. При этом утверждалось, что даже в случае резкой девальвации рубля относительно ведущих мировых валют не удастся добиться эффекта, который наблюдался в 1999—2002 гг. В качестве объяснения приводилось рассуждение о том, что тогда в экономике еще сохранялось обширное «советское наследие» в промышленности, которое и заработало за счет искусственного повышения его конкурентоспособности, а сейчас его (этого наследия) практически не осталось: к началу нынешнего кризиса сохранились только те предприятия, которые так или иначе прошли процедуру модернизации. Однако за этим утверждением на самом деле кроется нечто большее: а по какому принципу у нас происходило выбытие предприятий и целых отраслей из экономического оборота? Все довольно просто: с появлением рыночных механизмов в перераспределении до многих отраслей просто перестала доходить ликвидность, необходимая для их функционирования. То есть постепенно стали исчезать наименее конкурентоспособные в условиях нынешней модели экономического роста предприятия. Иными словами, постепенно происходил процесс «очистки» экономики от «непрофильных активов». Но стала возникать другая проблема: в этих секторах экономики было занято огромное количество людей. Поэтому процесс рыночной адаптации экономической модели пришлось тормозить. И эту функцию стало выполнять государство с помощью бюджетной системы, поддерживая неэффективные предприятия. То есть государство всеми силами стало бороться с нормальным процессом экономической эволюции ради сохранения социальной стабильности. Но полностью остановить этот процесс даже государство не смогло, поэтому дисбалансы постепенно усиливались. До 2008 года за счет стремительного роста притока ликвидности удавалось маскировать эти дисбалансы. Однако снижение уровня поступлений выявило наличие этих дисбалансов. Обострились проблемы тех же моногородов (а вы думали, они на ровном месте появились?). Проще говоря, кризис продемонстрировал, что российская экономика не только не является однородной, но и внутренний сектор не соответствует потребностям экспортеров: он производит либо то, что экспортерам не нужно вовсе, либо производит в недостаточном количестве или недостаточно высокого качества продукцию, которую экспортеры могут потреблять.
Именно из-за этого в последние десять лет настолько сильно возрос импорт оборудования и товаров народного потребления. А кризис лишь продемонстрировал, что внутренний мультипликатор не работает или работает крайне неэффективно.
Что мы имеем на выходе? Структура российской экономики пока не соответствует даже сегодняшним реалиям. Так какой смысл браться за реализацию новых проектов, если даже текущие еще не завершены и нет четкого представления о том, что с ними делать? Итог таких начинаний понятен заранее: их экономическая эффективность будет постоянно стремиться к нулю.
Что же делать?
Извечный российский вопрос: «Кто виноват и что делать?». С первой частью вроде разобрались. А что сделать, чтобы экономика заработала наконец?Нам довольно часто приходится отвечать на этот вопрос в процессе выработки стратегий развития для наших корпоративных клиентов, а также городов и территорий (к сожалению, в основном не российских — у нас в стране все слишком сильно поглощены решением текущих вопросов, и думать о завтрашнем дне считается непозволительной роскошью).
Так вот: для начала надо прекратить суетиться и принимать огромное количество бессмысленных решений, зачастую противоречащих друг другу.
Первый шаг на пути развития — это формирование внутренней инфраструктуры, способной создавать и усваивать новое в рамках намеченной стратегии. Но прежде необходимо сделать так называемый нулевой шаг: надо провести диагностику существующей системы принятия и исполнения решений, оценить адекватность текущей системы управления, учета, отчетности и контроля выбранной модели развития. Затем необходимо оценить сбалансированность этой системы на предмет обеспеченности всех ее уровней необходимым объемом ресурсов.
Главным ресурсом и двигателем развития экономики государства является распределение трудовых ресурсов в соответствии с потребностями основных отраслей. Для российской экономики профильными отраслями являются сырьевые отрасли. Но они в достаточно высокой степени обеспечены трудовыми ресурсами. Более того: большинство населения при опросах общественного мнения заявляет о том, что пределом мечтания для него является работа в сырьевых компаниях. Но сектор этот не резиновый и не может создать внутри себя достаточного количества рабочих мест. Да это и не нужно — необходимо проанализировать способность данного сектора экономики к генерации рабочих мест в других отраслях. Тут опять же ничего нового нет: необходимо оценить потенциал работоспособности мультипликатора Кейнса. То есть, условно говоря, сколько необходимо создать рабочих мест в отраслях, обслуживающих сырьевой сектор, чтобы за счет внутреннего производства максимально удовлетворить его потребность в ресурсах. Но для этого необходимо, чтобы уровень доходов в других отраслях был таким, чтобы он обеспечивал их конкурентоспособность с сырьевым сектором с точки зрения трудоустройства. А сделать это можно только за счет повышения роли рыночных факторов в процессе перераспределения.
Как повысить роль рыночных факторов, тоже понятно: необходимо, чтобы бюджетная система выполняла не только фискальные функции и механическое перераспределение ресурсов, а оказывала стимулирующее воздействие на развитие рыночных процессов. Пока что вся бюджетная политика направлена в прямо противоположную сторону — на расширение своей роли в перераспределении ликвидности в экономике. Отчасти этому способствует рост налоговой нагрузки на бизнес, прирост тарифов естественных монополий и т.д. При этом большая часть бюджетных доходов расходуется на поддержание неэффективных отраслей и целых регионов «на плаву», в то время как акцент должен быть смещен на то, чтобы создавать в первую очередь промышленные производства, способные удовлетворить спрос сырьевого сектора.
Многие могут сказать, что в таком случае неэффективные предприятия будут закрываться, а на улице окажется большое число безработных. Для начала надо честно признать: люди, работающие на этих предприятиях уже де-факто безработные, поскольку коэффициент полезности их труда для экономики близок к нулю. Опять же для предупреждения столь мощных социальных потрясений в стране должен существовать единый рынок труда, способный обеспечивать мобильность трудовых ресурсов и адекватное их распределение как по отраслевому, так и по территориальному признаку. Под реализацию общей концепции должна развиваться и система образования: единый рынок труда должен формировать потребность в кадрах, а система образования удовлетворять именно эту потребность. Фактически предприятия и организации должны иметь возможность формирования заказа определенных кадров, а система образования — выступать исполнителем этого заказа.
Нас могут обвинить в том, что мы ностальгируем по советской системе распределения выпускников учебных заведений. Но ведь этот инструмент позволяет обеспечить сбалансированность рынка труда. В противном случае мы так и будем иметь армию бесполезных юристов и экономистов, не создающих особой ценности своим трудом. Кстати, в том же Казахстане эта система работает и имеет вполне себе рыночный вид: в случае принятия очередной программы развития той или иной отрасли первое, что адаптируется под развитие, — это государственный заказ на подготовку профессиональных кадров, а затем рынок сам формирует дополнительный заказ. В итоге, декларируя те же принципы государственной политики, Казахстан добивается куда более впечатляющих результатов, чем Россия, где до сих пор не удалось реализовать ни одной из намеченных программ развития. А ведь не мешал никто: просто нет качественной социальной инфраструктуры. И это один из наиболее важных вопросов дальнейшего развития российской экономики.
Достижение адекватностиРезюмируя, можно сказать, что мы двумя руками голосуем за инициативы по реформированию именно структуры российской экономики, но в то же время выступаем за осознанный и взвешенный подход к решению данной задачи. Конечно, хочется, чтобы «мы были не хуже» других в мире, но все же необходимо трезво оценивать собственные возможности. Не доросла еще российская экономика до высоких технологий. Для начала надо научиться хотя бы нормально добывать нефть, газ и металлы, грамотно администрировать экономику. А вот когда этот результат будет достигнут, станет понятно, чего экономике еще не хватает: вполне возможно, что это будут собственные компьютеры и качественный софт. Только после того как экономика станет понятной, управляемой, прозрачной и более-менее сбалансированной, она сможет выступать механизмом обеспечения функционирования финансового центра (может, регионального, а может, и мирового).
В то же время методы реформирования должны тоже быть адекватными: они должны обеспечивать эволюционный процесс развития, а не революционный, поскольку последний в любом случае создает просто новые дисбалансы и повышает риски провала любых реформ. А обеспечить эволюцию на уровне государства сегодня можно только за счет развития социальных технологий, причем собственных, а не просто скопированных у других стран. Процесс этот, конечно, длительный и не сулит сиюминутных политических выгод и эффектных заявлений, но тут уж надо определиться, что важнее для государства.
Автор: Олег ГРИГОРЬЕВ, Михаил ХАЗИН, компания экспертного консультирования «Неокон»
источник - http://odnakoj.ru/magazine/yekonomika/borqba_ssxrqevxm_proklyatqem/
katehonКредит доверия / Среда, 07.04.2010: Михаил Хазин
- 2 комментария
katehonХватился поп за яйца - 90% бизнеса в России сворачивается
katehonВ США большинство людей ждет банкротство, а у нас - Частные структуры сделали Россию должником
Как сообщает ИТАР-ТАСС, в США до рекордного уровня возросло число граждан, которые из-за финансовых проблем вынуждены признавать себя банкротами.
По последней статистике, в прошлом месяце в американские суды по банкротству было подано более 158 тысяч ходатайств граждан США, которые добивались признания своего финансового краха и рассчитывающих на получение защиты от кредиторов.
Указанная цифра на 35 процентов больше показателя за февраль 2010 года. При этом важно отметить, что показатели за февраль были выше на 19 процентов октябрьских.Как отмечает журнал Time, тяжелая ситуация с банкротствами, которая складывается сейчас, связана с тем, что большинство американцев давно живут в долг. Согласно статистике ФРС, объем кредитов, которые жители берут на личные нужды, с 1960 года увеличился в 10 раз.
источник - http://fintimes.km.ru/novosti/krizis/10569
Причем, назанимали они за рубежом столько, что без помощи государства, похоже, не расплатятсяВнешний долг России растет. На 1 апреля 2010 года он составил $473,7 млрд, сообщает ЦБ РФ. С 1 января текущего года сумма долга увеличилась на $2,1 млрд.
СПРАВКА KM.RU:
Внешний долг – суммарные денежные обязательства страны, выражаемые денежной суммой, подлежащей возврату внешним кредиторам на определенную дату, т. е. общая задолженность страны по внешним займам и невыплаченным по ним процентам. Внешний государственный долг – совокупная задолженность государства международным банкам, правительствам других стран, частным иностранным банкам. Различают текущий внешний долг данного года, который надо вернуть в нынешнем году, и общий государственный внешний долг (накопленный), который предстоит вернуть в текущем году и в последующие годы. В конце 1990-х гг. общий государственный долг России составлял примерно $150 млрд. К 2005 году внешний долг снизился до $86,8 млрд.
ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ...Много это или мало? Смотря кто занимает. Если бы занимало собственно государство, то немного. Однако это не так. Как известно, во внешний долг включаются не только долги государства, но и долги коммерческих банков вместе с долгами корпораций.
Так вот, банковский долг за 3 месяца увеличился на $1,7 млрд и составил $128,9 млрд. Также выросли обязательства по долговым ценным бумагам (негосударственным) – на $2,6 млрд, до $16,5 млрд. Таким образом, мы видим, что наращивают долги коммерческие структуры.
Долг же органов государственного управления снизился на $0,4 млрд, до $30,9 млрд. Долг бывшего СССР остался на прежнем уровне – $3,2 млрд.
В итоге по состоянию на 1 апреля 2009 года суммарный внешний долг России (в котором львиную долю составляют долги частных структур) оценивался в $446,4 млрд.
Если прибегнуть к житейским аналогиям, то ситуация следующая: дети без ведома родителей влезают в долги, занимая у кого ни попадя, а отвечать потом придется всем вместе. Зарубежные кредиторы при несостоятельности заемщика захотят получить его имущество. Тут-то и начнется самое интересное: заемщик прибежит к государству и станет просить помощи под тем предлогом, что он весь – такой стратегический-стратегический и представляет собой народное достояние, хотя и в частном виде.
Государство, как водится, проникнется его тревогами и станет помогать казенными деньгами. Т. е. нашими с вами деньгами, деньгами налогоплательщиков, ибо иных денег у него нет.
Сам собой возникнет вопрос: с чего вдруг такая щедрость? И сам же собой придет ответ: наверняка в структуре собственности этой корпорации не обошлось без участия очень высокопоставленных чиновников. Иного объяснения не просматривается. Конечно, официально нам будут говорить про градообразующее значение, про важность сохранения рабочих мест и стабильность в регионе. Но кто бы объяснил: если нерадивый российский собственник сменится на иностранца – чем это плохо для региона и рабочих мест? Небось, тот и технологии более передовые принесет с собой; глядишь, и платить людям будет побольше (да и «белую»), и с налогами химичить не станет. Но нет: даешь-таки нашего! Хотя, если разобраться, никакой он нам не «наш», а, может быть, еще более чужой, чем иностранец. В том смысле, что «страшно далеки они от народа».
Так чем же сердце успокоится? Скорее всего, увеличением внешнего долга. Когда корпорациям придет время платить, им предоставят новые внешние займы на погашение процентов по старым займам. Это называется «реструктуризацией». Ее часто используют для увеличения долговой зависимости. А потом – пойдет-поедет.
Здесь бы очень сгодился какой-никакой закон, запрещающий крупным компаниям и банкам делать долги на внешнем рынке. Но такового нет – не рыночная была бы мера. А раз его нет, то и изменений ждать не стоит: все будет двигаться по накатанной колее.
Напомним также, что и правительство России в 2010 году планирует выйти на рынок внешних заимствований из-за дефицита бюджета и сокращения Резервного фонда. При осуществлении всех запланированных займов государственный долг увеличится с 9,8 до 12,8% ВВП. В ближайшие три года государство рассчитывает занять на всех рынках 3,5 трлн руб.
источник - http://fintimes.km.ru/ekonomika-rossii/gosdolg/10592
