Не высидел дома. Анненский, Тютчев, Фет. Опять, тоскою к людям ведомый, иду в кинематографы, в трактиры, в кафе.
За столиком. Сияние. Надежда сияет сердцу глупому. А если за неделю так изменился россиянин, что щеки сожгу огнями губ ему.
Осторожно поднимаю глаза, роюсь в пиджачной куче. «Назад, наз‑зад, назад!» Страх орет из сердца. Мечется по лицу, безнадежен и скучен.
Не слушаюсь. Вижу, вправо немножко, неведомое ни на суше, ни в пучинах вод, старательно работает над телячьей ножкой загадочнейшее существо.
Глядишь и не знаешь: ест или не ест он. Глядишь и не знаешь: дышит или не дышит он. Два аршина безлицого розоватого теста! хоть бы метка была в уголочке вышита.
Только колышутся спадающие на плечи мягкие складки лоснящихся щек. Сердце в исступлении, рвет и мечет. «Назад же! Чего еще?»
Влево смотрю. Рот разинул. Обернулся к первому, и стало иначе: для увидевшего вторую образину первый - воскресший Леонардо да Винчи.
Нет людей. Понимаете крик тысячедневных мук? Душа не хочет немая идти, а сказать кому?
Брошусь на землю, камня корою в кровь лицо изотру, слезами асфальт омывая. Истомившимися по ласке губами тысячью поцелуев покрою умную морду трамвая.
В дом уйду. Прилипну к обоям. Где роза есть нежнее и чайнее? Хочешь - тебе рябое прочту «Простое как мычание»?
Для истории
Когда все расселятся в раю и в аду, земля итогами подведена будет - помните: в 1916 году из Петрограда исчезли красивые люди.
Шли прекрасно запланированные дни и долгие мутные ночи. Вот прошли почти холода, и стихли бури. Наступила та_тишина, что в предвкушении весеннего талого… И он посмотрел на меня преданно‑зелёными глазами. В народе глаза такого цвета, как у него, называют блядскими. Помнишь? Конечно, ты помнишь. Ты всё помнишь, что я просила и приказывала тебе позабыть. Выкинь из головы. Не бери близко к сердцу. Не держи. Не храни. Ну же! Отпускай… Отпусти по ветру слова, мысли, воспоминания и этот безнадёжно преданный взгляд зелёных глаз…
С пяти до девяти не умирают, Ведь в это время в Поднебесной Сизо‑мрачно вороны летают. И если здесь неинтересно, К ним лечу навстречу, чтобы Стать хоть на полчаса чуть легче Земной коры и боли. И заботы, Так смертельно покрывающие плечи, Остывают с нежностью потока ветра. Я лечу, смотрю на сизо‑мрачных В каплях беспокойно‑золотого света. И понимаю — вот она, удача — Стать частицей стаи бесподобных, Вольных птиц‑изгоев, сизо‑чёрных.
В каждой отъявленной стерве Живёт маленькая девочка, С кукольными глазками, верьте — Маленькая, хрупкая деточка. Она плачет в подушку, не слышишь? Никто никогда не увидит. Она знает, как этот мир дышит, Она чувствует всё и следит. Кисти её и запястья источают Ароматы любви и сучьего зла, А глаза счастья никогда не узнают – Потому что одна — это судьба. Она сейчас улыбнётся, лови же Бабочку уголков её губ… Хорошо, ты боли её не видишь, Не слышишь сердца замирающий стук. ….
Быть прелюдией к вдоху… Смеяться навстречу ветру… И никогда, никогда, никогда не спать….
Когда тебя выкидывает из реальности, сначала начинаешь бороться. Потом тебе становится интересно, затем приятно. А дальше — всё, поздно. Ты уже не можешь повернуть назад, и даже мысли нет о возращении. Ты говоришь «Я скоро вернусь», а думаешь: «никогда!»
Тише‑тише, не нужно прикасаться к моей хрустальной иллюзии, сотканной из безумия воспоминаний, настоящего Настоящего со вкусом креплёного винограда и безрассудной истерики счастья… Тише‑тише… Мне хорошо. Тепло и сладко.
Она была стервой, она была первой, За словом не лезла в карман. И каждый заметный бывал ее жертвой — Сердца попадали в капкан. И крыши срывались. Она появлялась, Надев кружевное белье. Подруги, завидуя и восхищаясь, Тайком называли ее: Двинутая на всю голову.
Но скуксился эрос. Какой‑то «бандерас» Расплющил ей душу в труху. За ним на край света сбежала в то лето, И пятки лизала ему. Но он ее бросил в дождливую осень. Она подыхала с тоски, Бросалась из окон и резала вены Осколком разбитой любви. Двинутая на всю голову.
Ее забирали с голландской таможни, Убитую напрочь в дрова. Всё пропито, продано, что только можно И стынет в карманах трава. Колумбия снюхана, Индия съедена, Сколоты локти в хламьё. Остались от девочки лишний билетик И кружевное белье… Двинутая на всю голову.