−8
большая тёрка
Тёрка в тагах
Большая Тёрка / Мысли / Личная лента katehon /
katehon
Опиум для народов
Центры распространения наркотического зелья совпадают с местами расположения американских военных базНаркотики сегодня — не просто химические вещества, вызывающие физическую зависимость. Это инструмент международной политики, с помощью которого можно подорвать обороноспособность любого государства и уничтожить его генофонд.
Распад афганских государственных структур после вывода советских войск и последующая тотальная дестабилизация страны сделали процесс производства наркотиков абсолютно неподконтрольным. Ранее этот контроль в какой-то мере осуществляли «рахбар-е джиход» (вожди джихада), занявшиеся после 1992 года исключительно борьбой за власть.
Но товар мало произвести, его надо еще вывезти и продать. Еще в начале 80-х годов прошлого века Иран резко активизировал борьбу с транзитом наркотиков через свою территорию. Какие-то действия, препятствовавшие наркотрафику, время от времени предпринимались и в Пакистане, по крайней мере, при Мушаррафе. На рубеже 1990-х международные криминальные группировки на некоторое время оказались в растерянности.
После распада СССР и, как следствие, ликвидации единой системы пограничной охраны, границы между странами СНГ долгое время оставались фактически неконтролируемыми. Так возник новый, «северный маршрут» переброски наркотиков из стран Южной Азии через территории постсоветских государств.
ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ...Среднеазиатский узел
Во второй половине 90-х маршрут скорректировали. Киргизский Ош уступил часть объемов таджикскому Худжанду (бывший Ленинабад), который стал новым узловым пунктом наркотрафика. Началось объединение криминальных группировок разных стран с целью создания транснациональных структур и раздела территорий.
На рубеже 1990—2000-х годов произошло серьезное изменение основных путей наркотрафика, проходящих через линию таджикско-афганской границы. Основными направлениями становятся Шуроабадское, Московское, Пянджское и Шаартузское, через которые в Таджикистан нелегально перемещалось до 80% наркотиков из приграничных районов Афганистана. Это объясняется равнинным рельефом местности в Хатлонской области и наличием хорошо развитых транспортных коммуникаций, позволявших доставлять наркотики в Душанбе, Худжанд и далее. В процесс были вовлечены представители органов государственной власти, силовики, которые и обеспечивали беспрепятственную доставку груза.
Примечательно, что подавляющее большинство официально изымаемых на границе Афганистана наркотиков приходится на Таджикистан и Киргизию. В то же время сопоставление различных статистических данных позволяет утверждать, что на таджикско-киргизское направление приходится меньшая часть общего грузопотока. Разрозненные данные свидетельствуют о том, что активный наркотрафик осуществляется и на туркменском, и на узбекском направлениях.
Район стыка границ Ирана, Афганистана и Туркмении даже в советское время считался уязвимым. Примерно с 2003 года активно осваивается нелегальный канал поставок через Серахс, Кушку (приграничные с Ираном поселки), Мары, Теджен, Ашхабад и порт Туркменбаши на Каспии — в Азербайджан и Россию. Другой маршрут проходит через бывший Чарджоу и далее вдоль Амударьи через Узбекистан и Казахстан — в Россию. Прочные связи туркменских криминальных группировок с украинскими ОПГ установились еще в 80-е годы, и можно предположить, что в постсоветские времена они стали только крепче.
Есть свидетельства и об использовании туркменской территории для переправки наркотиков из Афганистана в Иран. Афганский поставщик зарывает свой товар в песок в условленном месте на туркменской территории и откапывает приготовленные покупателем деньги. Затем по аналогичной схеме товар уходит в Иран.
Узбекский маршрут, по данным Управления ООН по контролю за наркотиками и предупреждению преступности (УКНПП ООН), проходит из Термеза через Карши, Бухару, Ургенч в Нукус и далее в Казахстан и Россию. Но большая часть наркотиков попадает в Узбекистан все-таки с территории Таджикистана.
Единственная центральноазиатская страна, граничащая с Россией, — это Казахстан. По сведениям ФСКН РФ, более 90% марихуаны, более 85% гашиша и до 80% опия поступает в Россию именно через Казахстан. При этом Астана до сих пор не ратифицировала ни одного международного договора о контроле за оборотом наркотиков. К тому же, по утверждениям некоторых экспертов, на фармакологической фабрике в Чимкенте, выпускающей морфин, кодеин и другие опиаты, действует и неучтенное производство.
Лаборатории все ближеС начала американского вторжения в Афганистане в 2001 году объемы наркотрафика начали стремительно расти. В первую очередь это связано с расширением посевов опийного мака. Общеизвестно при этом, что одним из наиболее эффективных способов борьбы с наркопроизводством является так называемый перехват на месте, то есть уничтожение плантаций и урожая на территории страны-производителя. В Афганистане среднегодовой перехват периода американо-натовской оккупации составляет 1,3%. Для сравнения: в Колумбии этот показатель достигает 37%.
С 1994 по 2000 год продажа опиума обеспечивала населению Афганистана доход в 150 млн долларов, или по 750 долларов на каждую занятую его производством семью. В 2002 году эти цифры повысились соответственно до 1,2 млрд и 6500 долларов. Наркоторговля в среднеазиатских республиках приносит примерно 2,2 млрд долларов. Более трех четвертей опиума, реализуемого в Европе, и почти все его количество, продаваемое в России, доставлено из Афганистана. Правда, беспрецедентный рост урожая опия в 2002, 2003 и 2004 годах сменился небольшим падением его производства в 2005-м и сокращением (данные ООН) общих площадей под посевами мака на 21%, что вызвано банальным кризисом перепроизводства.
Уже в 90-е становится явным тот факт, что районы незаконного производства и транзита наркотических веществ совпадают с зонами вооруженных конфликтов низкой и средней интенсивности. При этом понятно, что производители зелья прямо заинтересованы в поддержании и продлении режима нестабильности в целых регионах, а наркоторговля, наряду с торговлей оружием и международной коррупцией, стала важнейшим фактором криминализации международных отношений.
Итак, ко второй половине 1990-х годов фактически складывается структура наркотранзита через Центральную Азию. Выглядит это примерно так. Организацию транзита (на уровне области или группы областей) осуществляют местные кланы, лидеры которых относятся к числу публичных политиков и/или государственных чиновников высокого уровня. Практические вопросы решают связанные с ними ОПГ и правоохранители. Задерживаемые с последующей оглаской в СМИ отдельные наркокурьеры или небольшие группы, как правило, не являются участниками структурированной системы.
Рост производства опия в Афганистане начиная с 2002 года привел к тому, что в Таджикистане, Узбекистане, Киргизии и Казахстане начали торговать уже очищенным героином. Опийное производство в значительной степени сместилось в северные афганские провинции, а героиновые лаборатории появились даже в пределах СНГ. События в Афганистане являются, пожалуй, главным фактором криминализации политической элиты центральноазиатских стран. Приведем только два примера.
В Киргизии, и без того не отличающейся высокой степенью централизации власти, к весне 2002 года сложилась ситуация, когда наркотранзит контролируется сразу несколькими группировками, связанными с лидерами оппозиции тогдашнему президенту Аскару Акаеву и криминальными кланами Южного Казахстана и Узбекистана. Одной из главных причин событий 24 марта 2005 года, в результате которых произошел государственный переворот и свержение Акаева, была конкурентная борьба за контроль над транзитом наркотиков. Эта же тема отчетливо звучала в событиях осени 2005 — весны 2006-го, когда криминалитет предпринял новую попытку непосредственно участвовать в политическом процессе.
Второй пример. В конце октября 2003 года в зоне ответственности Московского погранотряда ФПС России в ходе перестрелки были задержаны 14 контрабандистов — граждан Таджикистана, пытавшихся переправить через границу более 900(!) кг наркотических веществ. В результате предварительного разбирательства выяснилось, что партия наркотиков принадлежала сыну Нуритдина Рахмонова, брата президента Таджикистана. Любопытно, что именно тогда таджикское руководство выступило с инициативой по выводу погранвойск ФСБ РФ из РТ, что и было осуществлено к осени 2005 года. Как говорится, без комментариев.
Из новейших тенденций необходимо отметить рост взаимодействия ОПГ с исламистскими радикальными организациями. В Киргизии эта тенденция наиболее отчетливо связана с деятельностью Исламского движения Узбекистана и уйгурскими сепаратистскими организациями, хотя чаще всего доказательная база такого рода связей очень слаба.
От войны к экономикеЛюбопытно, что для западных исследователей так называемая экономика наркотиков не ограничивается количественным анализом наркобизнеса. Их цель амбициознее: сформулировать рекомендации по применению необходимых репрессивных мер, направленных на поддержание употребления наркотиков на том уровне, который рассматривается как оптимальный для данного общества. Речи о полном отказе от наркофеномена не идет, он изучается на уровне теорий и микро- и макроэкономики. Иными словами, наркотики рассматриваются и как обычный товар, и как объект государственного регулирования, как идеальный инструмент сетевого контроля над обществом — своим или чужим, это уже другой вопрос.
Важно понимать следующее. Для Западного полушария наркотики афганского происхождения — явление несистемное, там более актуальна проблема поставок из Мексики и Колумбии. Афганский героин — угроза для Старого Света, а также для Китая, стран бывшего СССР, Ближнего Востока, Северной Африки. И в этом контексте символично выглядят участившиеся сообщения об участии в наркотранзите военнослужащих США.
Афганские наркотики попадают в Европу несколькими путями. Через страны Центральной Азии и Россию — преимущественно на прибалтийско-скандинавское направление. Через Туркмению в Азербайджан, оттуда в Грузию и через Украину дальше на Запад. И через Иран и Турцию в Косово. При этом центры распространения наркотиков совпадают с местами дислокации американских военных. В первую очередь это Косово, американская военная база Бондстил. Некоторые европейские эксперты утверждают, что более 40% героина поступает на европейский рынок именно отсюда. К наркотическим эпицентрам относятся Битбург, Зембах, Рамштейн, Хан, Цвайбрюккен и Шпангдалем (Германия), а также база ВВС в Морон-де-ла-Фронтера и военно-морская база в Рота (Испания).
Массовое распространение наркотиков является сегодня одним из важнейших аргументов в геополитических конфликтах между мировыми центрами силы. А значит, наркопризводство и наркотрафик, рассматриваемые в геоэкономической плоскости, представляют собой один из географических императивов, выражающихся в органичной связи экономики и пространства, во влиянии климатических и ландшафтных особенностей на формы и закономерности хозяйственной деятельности. Что, собственно, является одним из объектов исследования геоэкономики, просто не обращающей никакого внимания на наркоэкономику. Таким образом, наркотики позволяют перенести международные силовые игры из области военно-политической в область экономическую. В этой связи нельзя не вспомнить об идеологических детерминантах происходящего в Афганистане и вокруг него.
Протест по-афганскиСША, претендующие на мировое лидерство, сложно победить военными средствами. Зато мощным духовным антиподом потребительской цивилизации выступают различные аскетические учения — тот же протест Арнольда Тойнби, который он назвал «зелотизмом», проводя параллель с восстанием иудеев против Римской империи. Тойнби предполагал, что новый протест будет нарочитым «архаизмом, вызванным к жизни давлением извне со стороны потребительской цивилизации», протест «пуританской направленности». Тойнби даже назвал в качестве вероятных адептов «североафриканских сенусситов и ваххабитов Центральной Аравии», упустив из виду страны Южной Азии с их феноменом Талибана.
На протяжении многих столетий мусульманское духовенство являлось, по сути, главным консолидирующим фактором афганского общества. Традиция участия духовных лиц в политической жизни страны, заложенная в ходе англо-афганских войн, постепенно привела, на наш взгляд, к формированию основ того фундаментализма, носители которого быстро превращаются в мощную и прекрасно организованную политическую силу.
Англо-афганским войнам XIX—XX веков предшествовала гражданская война 1818—1826 годов, в результате которой авторитет и реальная власть центрального правительства оказались сведены к минимуму. В этих условиях религиозные лидеры превратились в силу, способную организовать успешное противодействие любой власти и любому иностранному вторжению. Доминирующая роль исламского фактора в социально-политической жизни Афганистана обусловила общую для всех группировок традиционную идеологическую форму сопротивления — джихад. Именно в ходе афганского джихада наркопроизводство приобрело нынешние глобальные масштабы.
Безальтернативный макВзяв под контроль территории, пригодные для культивирования опиатов, либо являющиеся ключевыми в их транзите, очень многие полевые командиры в период советской оккупации использовали вырученные деньги как на личные нужды, так и на вербовку наемников, покупку оружия и боеприпасов. Правительство США в этот период отказывалось рассматривать сообщения о контрабанде наркотиков. ЦРУ, курировавшее афганское сопротивление, по большому счету, победило в противостоянии с Управлением по борьбе с распространением наркотиков США (US Drug Enforcement Administration, DEA), требовавшим реагирования американских властей на рост поставок наркотических веществ из зоны так называемого Золотого полумесяца.
До войны 1979—1989 гг. посевы опийного мака находились в основном в Бадахшане и составляли в структуре посевных площадей страны не более 0,15%. До 1979 года производство опиума в целом в Афганистане колебалось в пределах 200—400 тонн ежегодно. К моменту вывода советских войск оно увеличилось до 1000—1500 тонн.
Советской стороной в период военного и политического присутствия в Афганистане никакой целенаправленной деятельности по противодействию производству и распространению наркотиков не проводилось. Имели место лишь разовые акции – да и то, когда этого требовали общие военные задачи. Так, например, в апреле 1982 года была разгромлена база международных торговцев наркотиками в провинции Нимруз, в районе Рабат-и-Джали вблизи стыка границ Афганистана, Ирана и Пакистана. Помимо наркотиков, Рабат-и-Джали был еще и местом концентрации караванов с оружием и джихадистских группировок.
После ухода советских войск афганский конфликт был законсервирован, что не давало возможности наладить мирную жизнь. В начале 1990-х большинство афганцев утратили ощущение перспективы, потеряли интерес к созидательному труду. В то же время производство и сбыт наркотиков продолжали расти. По этому поводу были разные мнения. Одни считали, что талибы хотели наводнить наркотиками недружественные страны, а деньги использовать для подавления внутренней оппозиции. Другие, например сотрудники UNDCP (United Nations Offices on Drugs and Crime), считали, что выращивание мака — традиционное занятие части афганских крестьян, которое, кстати, особого достатка не приносит, поскольку прибыль достается в основном скупщикам, контрабандистам и лицам из администрации движения «Талибан».
«Вопреки стереотипному мнению производство опия не является жизненно важным элементом в экономике афганской деревни», — считает эксперт-экономист из Бишкека Аза Мигранян. Она напоминает, что еще в ноябре 2001 года российское руководство предложило поставлять в рамках оказания гуманитарной помощи населению Афганистана семенной фонд, например, риса, которым можно было бы засеять площади, отведенные под опиумный мак.
«Опиум — это местная стратегия выживания», — утверждали специалисты UNDCP, приводя высказывание муллы, возглавлявшего подразделение талибской администрации по борьбе с наркотиками в Кандагаре: «Мы хотели бы сжечь все, что выращено, чтобы покончить с этим. Но люди очень бедны, и замены этому урожаю нет». Альтернативы опиумному производству действительно не существовало.
Управляемый извнеПозиция движения Талибан представляет собой вполне системный подход к использованию фактора наркотиков в достижении прежде всего политических целей. Выводы большого числа авторов о том, что деньги, полученные от производства и оборота наркотиков, являлись финансовой основой Талибана, малоубедительны. Представляется более аргументированной точка зрения Алена Лабрусса, ведущего аналитика Группы по изучению положения с торговлей наркотиками и токсикоманией при правительстве Франции: «Наркотики никогда не использовались напрямую для удовлетворения финансовых потребностей боровшихся с советскими войсками моджахедов, а затем талибов. И тех, и других в достатке снабжали оружием Саудовская Аравия, США и Пакистан».
Будучи создано для решения вполне конкретных политических и, в перспективе, глобальных экономических задач, движение Талибан эти задачи решало и решает, оставаясь управляемым извне. И все изменения политики талибов в отношении производства и распространения наркотиков объясняются лишь широко диверсифицированными задачами, среди которых банальное обогащение занимает далеко не главное место.
В настоящее время более 50% производства опия в Афганистане приходится на провинцию Гильменд, где, кстати, имеет место наиболее высокая концентрация американских и британских войск. И все разговоры о том, что США пришли в регион, чтобы способствовать установлению мира и демократии, не более чем пустой звук. Ресурсы — вот истинная цель. А наркотики — инструмент международной политики США, с помощью которого можно вызвать рост коррупции, подорвать обороноспособность, уничтожить генофонд. К такому выводу можно прийти не на основании каких-то секретных данных. Достаточно просто обобщить и проанализировать общеизвестные факты, чтобы понять: результатом военной кампании США в Афганистане стали активизация экстремистских и террористических группировок и многократный рост производства наркотиков, что является угрозой для всего Евразийского континента.
«Американцам не нужна чужая головная боль»
Петр Гончаров, эксперт по Афганистану, выпускник Военного института иностранных языков, в 1980-е годы — глава группы военных переводчиков при афганском Генштабе.
Североатлантический альянс проявил трогательную заботу о бедных афганских крестьянах, которые занимаются производством опийного мака. Хотя все прекрасно понимают, что от решения НАТО в первую очередь выиграют успешные фермеры, владеющие маковыми полями. Бедные же крестьяне, о которых беспокоятся западные союзники, просто продолжат получать жалкие крохи из тех баснословных сумм, которые крутятся в афганском наркобизнесе. Как известно, малоимущие афганцы задействованы только в сборе опия. Это трудная процедура, которая проходит, как правило, в форсмажорном режиме: крестьянам необходимо успеть собрать урожай до тех пор, пока мак не перезрел. Для сбора опия требуется множество работников, которые должны очистить каждый маковый стручок и вручную достать из него пыльцу. По данным специального департамента по борьбе с опийным маком, существующего в афганском министерстве сельского хозяйства, на одном гектаре работает иногда до ста человек. И поскольку в Афганистане площади посевов опийного мака составляют около 80 тыс. гектаров, можно представить себе, какое количество людей задействовано в выращивании этой культуры. Конечно, многие крестьяне переходят с плантации на плантацию, но даже по самым скромным подсчетам на сборе опия кормится около 6 млн афганцев. За час работы они получают от 20 до 60 долларов в зависимости от мировых цен на наркотики. И несложно предсказать, как стали бы относиться эти люди к американцам, если бы те распорядились об уничтожении маковых полей.
Спор между Россией и НАТО по поводу афганских наркотиков разгорелся после того, как коалиционные силы провели военную операцию в Мардже. Этот маленький уездный городок, расположенный неподалеку от трассы Кандагар — Герат, является пригородом столицы провинции Гильменд Лашкаргаха. Марджа считается центром опиумной индустрии. Вдоль реки Гильменд от этого городка вплоть до южной границы Афганистана растянулись маковые поля. Эти земли называют главной житницей страны, и, если бы афганцы высаживали здесь традиционные культуры, в год они могли бы снимать по три урожая. Субтропический климат Гильменда позволяет также выращивать достаточное количество овощей, чтобы навсегда забыть об импорте из соседнего Пакистана.
Однако американцы, похоже, не собираются менять традиционный уклад жизни афганских крестьян, которые уже несколько десятилетий возделывают опийный мак. По словам директора российской Федеральной службы по контролю за наркотиками Виктора Иванова, операция в Мардже была проведена блестяще, но в ходе этой операции не было уничтожено ни одной маковой головки. Следовательно, между командованием ISAF и местными старейшинами существовала договоренность: вы не мешаете коалиционным силам установить контроль над городом, а мы не трогаем ваш урожай.
Американские военные утверждают, что в Афганистане они проводят антитеррористическую операцию и у них просто не хватит ресурсов для того, чтобы одновременно бороться с наркокартелями. «Мы прибыли сюда, чтобы защитить национальную безопасность США, — говорят они, — уничтожить террориста номер один Усаму бен Ладена, а вовсе не для того, чтобы разбираться с проблемой наркотрафика». Как отмечал бывший глава Пентагона Дональд Рамсфелд, «афганские наркотики представляют угрозу для России и Европы, которые являются их главными потребителями, американцам же не нужна чужая головная боль». «Мы же не обращаемся за помощью к России, когда решаем свои проблемы в Колумбии», — заявляют в Вашингтоне.
«Борьба с афганским наркотрафиком не является первоочередной задачей генерала Маккристала»
Харлан Уллман, американский военный аналитик, старший советник Центра международных стратегических исследований в Вашингтоне, один из консультантов администрации Барака Обамы по проблемам Афганистана.
Аргументация НАТО вполне разумна. Если уничтожить посевы мака, это лишит афганских крестьян средств к существованию, ведь наркобизнес является для местного населения единственным источником дохода. В результате в южных провинциях Афганистана может начаться восстание. И даже если его удастся предотвратить, проживающие здесь пуштунские племена вряд ли отвернутся от Талибана, а это, как известно, является главной стратегической задачей командующего коалиционными войсками генерала Маккристала.
Многие эксперты приводят в пример районы восточного Афганистана. Они были очищены от опийного мака провинциальными командами по борьбе с наркотиками, что не повлекло за собой крестьянских выступлений. Однако следует учитывать специфику южных провинций, в которых торговля опиумом является основой экономики, и даже племенные советы своей главной миссией считают разрешение споров между наркобаронами.
Стратеги Североатлантического альянса абсолютно правы в том, что план афганского правительства по борьбе с наркотиками не работает. Наркобароны и более мелкие торговцы, обслуживающие наркотрафик, легко выплывают из сетей, расставленных афганскими силовиками. Единственной альтернативой нынешней политике борьбы с производством сырья для наркотиков, на мой взгляд, может быть метод, который уже не раз применялся в прошлом. Метод подразумевает легальную закупку макового урожая у крестьян на корню, до того, как они успели переправить его в героиновые лаборатории наркокартелей. История доказывает, что такой подход может принести успех. Он сработал в Индии, Таиланде и Турции, однако Соединенные Штаты не желают поощрять крестьян, выращивающих запретную культуру. Отказываясь использовать мировой опыт борьбы с наркотиками, они, естественно, не могут добиться сокращения экспорта афганского опиума и героина. Подход администрации Обамы мало чем отличается от стратегии Буша-младшего, которая подразумевала охоту за наркобаронами, просвещение населения и официальный запрет на производство наркотиков.
Конечно, убедить крестьян выращивать другие культуры практически невозможно. Ведь возмещать убытки, которые они понесут в результате отказа от традиционных маковых посевов, никто не собирается. Последний раз правительственные чиновники пытались уговорить фермеров Марджи перейти на выращивание пшеницы в 2008 году, когда опиум продавался по 75 долларов за килограмм, по цене куда более низкой, чем была зарегистрирована на пике наркобизнеса в 2003 году, 250 долларов за килограмм. Однако фермеры отказались от даровых семян пшеницы и удобрений, посчитав мак более привычной и прибыльной культурой.
Часть политологов утверждает, что недавние наступления сил НАТО на юге Афганистана можно считать крупнейшими в истории антинаркотическими операциями. Однако я эту точку зрения не разделяю. Наркотики — это, конечно, проблема, но проблема второстепенная, главной же целью боевых действий в Гильменде и Кандагаре является восстановление центральной власти в мятежных провинциях. Борьба с афганским наркотрафиком не является первоочередной задачей в стратегии генерала Маккристала. По словам американцев, опыт антинаркотических операций в Афганистане доказывает, что их результатом, как правило, является перенос производства опийного мака с одного места на другое.
Без сомнения, многие афганские чиновники связаны с наркоторговлей. И если западным военным удается очистить от талибов одну из провинций, наркобароны с таким же успехом ведут дела с представителями центральной власти в Кабуле. Откровенно говоря, я очень сомневаюсь, что в ближайшее время можно ожидать серьезных прорывов в борьбе с афганским опиумом, как бы того ни хотелось российским властям.
источник - http://odnakoj.ru/magazine/main_theme/opiym__dlya_narodov/
- 10 комментариев
