Преодоление экономики

Большая Тёрка / Мысли / Личная лента katehon /

26 февраля 2010 в 10:54

Преодоление экономики

Из двух основных экономических теорий догматический марксизм уже потерпел крах - на очереди сформировавшийся либералистский догмат.

Экономика как религия

Практически весь ХХ век проходил под знаменем непримиримой борьбы между двумя экономическими теориями - либерализмом и марксизмом. Определяя экономические отношения, они одновременно стали идеологиями разных мировоззрений и социальных срезов общества. Этим теориям стали соответствовать и разные типы управления обществом - «либеральная» («свободная») и «эгалитарная» («уравнительная») демократии.

При том, что обе теории предполагают последовательное и радикальное отрицание друг друга, обе оперируют одним и тем же понятийным и методологическим аппаратом и тождественными методами экономического анализа. Обе теории основываются на «экономоцентризме», ставя экономику на первое место в иерархии ценностей - высказывание В. Ратенау«экономика - это судьба» стало аксиомой ХХ века. Обе теории признают универсальность и однородность основных этапов экономической истории, приоритет хозяйственной логики перед всеми остальными факторами (национальными, культурными, религиозными, историческими, географическими и др. составляющими), определяющими сущность общества, стадию его развития и его идентичность.

Но при этом выводы они делают прямо противоположные. Объяснить этот парадокс можно столкновением сложившейся к XIX веку «традиционной элиты» и новой волны поднимающейся «контр-элиты» (В. Парето), среди которой преобладали пассионарии с гебраистскими корнями, в силу специфичных особенностей национальной философии пользовавшиеся материальной поддержкой соответствующей части «традиционной элиты».

Причиной популярности этих учений стали изначально принимаемый универсализм и совпадение с ожиданиями соответствующих социальных групп. Учения стали восприниматься как магистральные направления в экономической мысли, вытеснив на периферию иные модели. Западноевропейские разработчики успешно «продали свои теории» западноевропейским «заказчикам», но применять теории стали повсеместно.

Однако, как бы не были талантливы разработчики, их специфичный европоцентризм, определенное упрощенчество методологий и механицистское отношения к обществу свели все многообразие хозяйственной жизни различных человеческих обществ к единой упрощенной схеме с ограниченным набором критериев, не рассматривая зависимости от внешних факторов, природных, культурных и традиционных особенностей социумов.

Этим абсолютистским суждениям экономистов были подчинены философия, религия, сформулированы социальные мифы. Таким образом экономические теории сами превратились в религии. Но прошло время, уклады мирового сообщества изменились по сравнению с XIX веком - временем, когда сформировались обе теории, сами элиты и другие социальные группы, готовые их поддерживать.

Теперь обе теории уже можно называть «ортодоксией», которые последовательно и радикально отрицая другие мировоззрения, сами превратились в «незыблемые догмы». Сначала это привело к крушению догматического марксизма, за ним последовал и либералистский догмат.

Совершенно очевидно стал вопрос поиска новых формулировок и направлений в сети развития, не ограничиваясь догматическими рамками экономической ортодоксии.

Органичная экономика

Знаменитой триаде «Свобода, Равенство, Братство» («Liberte, Egalite, Fraternite») соответствуют три вида управления (А. деБенуа), два из которых - либеральное («Liberte») и эгалитарное («Egalite»), - мы упоминали выше. Остался один вид, альтернативный по отношению к предыдущим механицистким видам, но наиболее редкий и позитивный, незаслуженно забытый еще в 18 веке, - «братство» («Fraternite»), называемое еще «органичным» видом управления, которое должно стать выходом из идеологического и экономического тупика, показать новые ориентиры к ответственному, справедливому и нравственному общественному устройству. Какие же экономических принципов оно должно в себя включать?

Прежде всего, нужно критически пересмотреть догмы «незыблемых экономических аксиом», оторваться от их трагического монизма «только свободный рынок» или «только не рынок», но не на простом отрицании существующих положений, а на продолжении и расширении объективных традиций в экономической науке. Для этого нужно еще раз рассмотреть как базовые принципы самих «неорганических теорий», так и колоссальные по значимости открытия, наблюдения и выводы, которые были незаслуженно отодвинуты драматическим соревнованием двух ортодоксальных школ.

Попробуем разобрать чуть подробнее экономизм «ортодоксальных теорий», их отношение к социальной сфере, собственности, распределению прибыли и к сущности денег и рассмотреть предложения, которые были отвергнуты догматическими учениями. Но для начала рассмотрим сложившиеся социологические типы хозяйственной деятельности двух теорий.

Социологические типы хозяйственной деятельности

В либеральной ортодоксии можно выделить (В. Зомбарт) два социологических типа, воплощающихся в хозяйственной деятельности - тип торговца (посредника) и тип предпринимателя (созидателя, производителя, организатора). В основе либерального «экономизма» лежит абсолютизация подхода посредника и тенденция к усилению этого типа. Справедливость этого утверждения на сегодня подтверждается анализом распределения денежных потоков в мировой экономике, где на долю «суперпосредника» - финансового сектора - в общей прибыли приходится до 60% (при том, что еще в 50-е годы на финансовый сектор приходилось 10% от общей прибыли) [1].

В ортодоксии марксизма единственным легитимным актором экономики объявлено государство, при этом уравнительное отношение к многообразию общества отодвинуло «созидателя» на задний план, выдвинув на передний план пассивный социологический тип и породив заорганизованность системы.

Но и теоретические исследования, и практика показывают, что развитие капитализма постепенно приводит к отказу от «духа предпринимательства», принципа личной конкуренции, соревнования элит и усилению вмешательства государственного сектора в экономику, что ведет к перерождению капиталистической системы в госсоциализм. Таким образом, и либеральное общество мутирует в сторону социалистического уклада (по Й. Шумпетеру) но ведет его к этому не «пролетариат», а суперконцентрация капитала (откровенно пишет Ж. Аттали), приводящая к власти финэлиту. Это станет триумфом парамасонерских «суперпосредников».

Это нужно учесть в «органичной экономической теории», давая возможности социологическому «типу творца», но не «посредникам».

«Рост» vs «развитие». Подход к оценке результата

Ортодоксальные школы опираются на количественный «экономический рост» (увеличение производства и потребления одних и тех же товаров и услуг), когда следует его отличать «экономического развития» (появление нового, инноваций). Разница такова: «Поставьте в ряд столько почтовых карет, сколько пожелаете - железной дороги у Вас при этом не получится». (Й. Шумпетер). Концепция «экономического развития» (противопоставленная «экономическому росту») имеет большое значение, поскольку несет качественное измерение в экономическую модель и показывает значение инновационного потенциала, способного в определенных случаях компенсировать отсутствие значительного «экономического роста» или даже «ужасной рецессии».

Понятие «инновация» включает в себя: создание нового товара или его новых качеств; создание нового метода производства для данной области промышленности; открытие нового рынка, на котором данная отрасль промышленности не торговала; открытие нового источника факторов производства; создание новой организации отрасли, например, достижение монополии или ликвидация монопольной позиции.

Но нужно учитывать, что экономическое развитие не может происходить непрерывно просто потому, что новые идеи появляются не каждый день. Инновация, а с ней и экономическое развитие, носит прерывистый характер, создавая экономические циклы (Й. Шумпетер), сгладить которые можно ускорением цикла оборачиваемости денежных средств.

При этом, по большому счету, основываясь на принципе ограниченности невозобновляемых ресурсов и экологических последствиях индустриального развития, «экономический рост» (в отличие от «развития») в конечном итоге стоит рассматривать, как отрицательную характеристику, приводящую экосистему к необратимой деградации. «Мечта о бесконечном экономическом росте рано или поздно обернется кошмаром» (Н. Жоржеску-Реген).

Современная экономика основывается на конечном потребителе, принимая за аксиому «бесконечный рост». Поэтому установка на постоянный количественный «рост экономики» запустила механизм расточительного потребительства. «Приобретение - временное обладание - выбрасывание - новое приобретение…» - таков порочный круг, который стремительно ускоряется и который нужно разорвать. Но разрыв или максимальное удлинение цепи «приобретение - выбрасывание» не должно остановить развития - человек живет за счет своего труда и взаимного обмена его результатами - упор должен перейти на развитие науки, создание социальных благ и произведений искусства (М. Кеннеди).

Обе школы подходят к человеку, как константе, не учитывая его меняющееся социо-экономические возможности, дающие качественное, а не только количественное развитие (постоянный количественный рост в буддизме соответствует «ненасытности», в авраамических религиях - «алчности»). Необходимо делать упор на социальных услугах, как «этической парадигме экономики» (С. К. Кольм).

Соответственно и количественный показатель дохода на душу населения так же не является адекватной характеристикой для определения «процветания», «богатства» или «бедности» общества. Для «органической» экономики важно ввести «гуманистическое измерение» в систему экономического анализа. Вместо индекса ВВП, который является лишь количественным показателем, следует сделать акцент на социологическом измерении хозяйственных процессов, учитывая качественный показатель ИЧР («индекс человеческого развития»). Этот индекс, наряду с традиционными экономическими показателями должен так же включать в себя также уровень детской смертности, степень социального оптимизма, доступ к образованию, уровень грамотности, процентное соотношение врачей к общему числу населения и т. д. (Амартия Сен).

Национальные экономические модели

Обе «классические школы» не учитывают разницу предпосылок и культурно-религиозную взаимосвязь со специфическим типом цивилизации (Фридрих Лист назвал это «классической космополитэкономией»). Так развитие капиталистических отношений несет в себе - в секуляризированном виде - идеологический комплекс, связанный с универсализацией автономизированной «протестантской этики» английского гебраизма (М. Вебер), но его навязывают в качестве универсального учения. Марксизм в свою основу принял отношения внутри немецкого общества и национальные корни своего создателя. Но мир не столь однообразен, а космополитизм «ортодоксальных теорий» не универсален.

В качестве примера неудачного внедрения догматической марксистской модели экономики может послужить попытка «советизации» Афганистана, имеющего глубокие исламские корни и феодальный уклад общества (при том, что страна в этот период оказалась наиболее близка к успеху). Кроме религиозного, исторического, географического факторов, нужно учитывать и социологические особенности. Появление профессий внутри народов создает при известных условиях особые разновидности в народном характере, которые путем наследственной передачи переходят из поколения в поколение (Г. фонШмоллер).

А вот экономический успех Японии после Второй Мировой показывает, что групповая и коллективистская мораль может в не меньшей степени, чем протестантский индивидуализм служить основой современного экономического развития, при том, что социокультурный тип «японской модели» полностью соответствует всем признакам «закрытого общества» (Г. Пирогов).

Тоже самое можно сказать и про Китай - на сегодня наиболее успешно развивающаяся страна (кстати, «закрытого типа»), при том, что это единственная страна из G20, где банковская система является зависимой от правительства - полностью в противоположность от навязываемой либеральной догмы «независимости центральных банков».

Дальний Восток своими экономическими успехами показывают, что западная модель разделения экономического и социального, рассматривающая социальную сферу в качестве нахлебника, во многом слабее, чем модель, учитывающая многообразные связи между экономической и социальной сферой. Самая главная связь состоит в том, что первичная социализация рабочей силы происходит именно в социальной сфере на уровне семей и локальных сообществ. При разрушении этих элементов общества экономика уже не может получать дисциплинированную, добросовестную и квалифицированную рабочую силу. При этом в дальневосточной японо-китайской цивилизации четкого разделения социальной и экономической сфер до сих пор не произошло. Японская корпорация продолжает выступать не только как экономическая, но и как социальная единица - это основа «японской модели». Японские корпорации образовывают «сообщества сообществ», смыкаясь в интересах нации и государства перед иностранным конкурентом, вторгающимся в их сферы влияния, в особенности на внутреннем рынке. Отношения между ними строятся не только на чисто рыночных связях, но и на неформальных, нерыночных отношениях.

Так японская модель, с известными оговорками, несет признаки «le socialisme communautaire» - «общинного социализма» Прудона и «экономического национализма» Ф. Листа. При этом именно отступление от своих национальных правил под «пролиберальным» давлением со стороны США ввергло японскую экономику в депрессию, из которой она не может выползти на протяжении последних 20 лет, еще раз доказав тупиковость применения либеральной модели.

Влияние внешнего фактора

Обе школы совершенно не учитывают внешний фактор. Хотя еще в XIX веке (тем же Ф. Листом) был выведен закон: «повсеместное и тотальное установление принципа свободной торговли, снижение пошлин и способствование либерализации на практике усиливает то общество, которое давно и успешно идет по рыночному пути. Но при этом ослабляет, экономически и политически подрывает общество, которое имело иную хозяйственную историю и вступает в рыночные отношения с другими».

Ответом стала его знаменитая теория «автаркии больших пространств», по которой для успешного развития хозяйства государство и нация должны обладать максимально возможными территориями, объединенными общей экономической суверенности, а внутренние ограничения на свободу торговли в пределах союза были минимальны или вообще отменены. При этом для защиты от экспансии более развитых экономик должна существовать продуманная система пошлин. Этому утверждению соответствуют и определение «dйconnexion» от «мирсистемного анализа» (И. Валлерстайн, С. Амин).

Необходимость ограниченного регулирования экономики со стороны государства и ориентацией на промышленно-экономическую автаркию подчеркивали множество «неортодоксальных» экономистов, в т. ч. Дж. М. Кейнс признавал важность таможенных союзов, протекционизма и относительного «дирижизма».

Полным подтверждением этих выводом служат положение стран «третьего мира» после их освобождения от колонизации; последствия финансовых кризисов конца 90-х (Аргентина, Малайзия, Таиланд, Гонконг, Сомали и т. д.) имеющие в этом свою предтечу в начале 90-х в Японии. Основой служат политика МВФ, положения «вашингтонского консенсуса» и т.д. При защите от экспансий более развитых экономик нужно учитывать и фактор угрозы глобальных корпораций для национальных государств/таможенных союзов. ТНК могут свернуть свою деятельность, вынести ее за рамки территориального образования, начать ценовые войны или внедрение опасных технологий, что может нанести удар по продуктовой, экономической и национальным безопасностям (пример Чили и т.д.).

Отказ от создания параллельной экономической системы со странами «третьего мира», продолжение торговли по «мировым ценам», фактическое проведение политики «социал-империализма» (Ч. Гевара) финально привели страны «догматического марксизма» к краху.

«Свобода» vs «планирование»

Оставаясь в рамках рассмотрения экономических понятий (не уходя в политическую и военные сферы), необходимо перейти к взаимоотношению между «свободными рыночными отношениями» и «государственным планированием».

Логика развития либеральной экономической модели не приводит автоматически к повышению благосостояния граждан, хотя бы потому, что динамика роста спроса всегда серьезно опаздывает за ростом предложения, порождая кризис перепроизводства (Ж. Сисмонди). Последствия бесконтрольного движения капитала мы наблюдаем сейчас (и это только начало).

Напротив, тотальное планирование ортодоксального социализма, во-первых, не учитывало всего необходимого ассортимента, во-вторых, пятилетние циклы жесткого планирования не успевали за инновационным развитием, что, по мнению ряда исследований, стало экономической причиной краха социалистической системы.

* * *

[1] Любопытно, что Маркс в третьем томе «Капитала», исследуя закономерности движения фиктивного капитала, отмечал возможность выдвижения финансового капитала на передний план и подчинение производительного капитала логике этого процесса. Предвидя такую возможность, он писал о том, что процесс капиталистического производства предстает всего лишь в качестве неизбежного посредника, в качестве необходимого зла для процесса делания денег. Однако, в те времена функционирование системы, возглавляемой денежным капиталом, рассматривалось в качестве временного состояния, возможного лишь в условиях, характерных для периода конца экономического подъема. В то время немыслимо было себе представить, каких масштабов достигнет фиктивная капитализация к концу XX в.

С 30-х годов сердцевину отношений внутри либеральной модели общества составляли «фордистские отношения найма». Принципы, лежавшие в их основе, в соответствии с которыми от прироста производительности труда получали выгоду все участники трудовых отношений (предприниматели - в виде прироста прибыли, наемные работники - в форме роста заработной платы, государство - в виде увеличения налоговых поступлений), обеспечивали стабильность всего институционального здания. Эти отношения выполняли важную структурирующую роль, когда тот или иной институт признавался легитимным лишь при условии и в той степени, в какой он отвечал этой основной институциональной форме.

Начиная с 1970-х годов, отношения найма фордистского типа вступили в кризис, причины которого обнаруживались экономистами-регуляционистами (М. Агльетта, Ф. Лордон, А. Орлеан), как на национальном, так и на наднациональном уровне. С это времени объем финансовых трансакций в 70 и более раз превышает объем торговли продуктами и услугам. Эта тенденция во французской экономической литературе получила название «финансовой доминанты в источниках экономического роста». На самом деле его основой стала финансовый пузырь, канализирующий «эмиссионную ликвидность» ФРС США. Эти действия подорвали кейнсианское «социальное государство» или «государство всеобщего благосостояния».

«Регуляционисты» показывают, что либеральная модель на разных этапах своего развития применяла различные модели хозяйственной регуляции - конкурентная регуляция, монополистическая, регуляция с помощью экстенсивной, интенсивной или прогрессивной (биржевой) аккумуляции.

Кирилл Мямлин

источник http://konservatizm.org/konservatizm/theory/160210201847.xhtml

4 комментария