Очень тяжело понимать, что где‑то умирают дети. Когда умирают дети — это очень плохо. Когда ты говоришь, что не нужно бы тебя любить, где‑то во мне каждую минуту умирает по ребенку. Их ставят к маленькой детской стенке лицом. Стенка покрыта рисунками из книг про розовых пони и еще чем‑то темно‑красным. Эти дети здесь далеко не первые и далеко не последние.
Потом я все равно еду в академгородок с Натой например и пью там чай, кажется Дянь Хунь, смотрю на полуголые жопы в телевизоре и шучу по поводу того, что воду для чайника греют в соседнем доме, так уж нерасторопны эти официантки. Мы всю дорогу до академа несем ересь серьезными голосами, а на обратном пути поем. И лучше этой дороги ничего нельзя придумать.
Не то чтобы мне очень нужно кого‑то любить. Второй день я прихожу с работы именно в тот момент, когда в телевизоре Николай Басков выдает замуж девушек. Я смотрю на все это и понимаю, что замуж я не хочу точно. Отношений не хочу тоже. Более того, я не понимаю, как их можно хотеть. Не желаю никакой ответственности, хочется просто радоваться тому, что есть. Отличным друзьям, интересной работе, негодовать по поводу чьей‑то тупости.
А тут ты говоришь, что тебя не нужно любить. А я тебя и не люблю. Так, детишек постреливаю. Хотя вообще‑то они умирать не должны и хорошо бы тебе это усвоить.
−9
